— Отражение мира по кусочкам — попытка возвращения в полноту райского видения, когда всё было видно и слышно, и можно бесперебойно общаться с самим Богом, и ничто человеку не мешало, и не было расстояний, а вместо времени была нормальная вечность, — объяснил отец Анисий. — Сейчас, интуитивно понимая ущербность своей неотмоленной дуальности, человек лихорадочно создаёт каналы и канальчики, чтобы купно восстановить былое поле непрерывистой благости и красоты. Технологическая революция, при всей своей заполошной бессмысленности, один-единственный настоящий смысл всё-таки содержит. Вся эта жадная мировая деятельность по производству никому, казалось бы, уже не нужных информационных продуктов, всё это кипение креативности, — это наш общий крик и порыв к Нему. Мозаично-калейдоскопичный, неосмысляемо переполненный поток информации обрушает любую личную попытку понять его, но не стоит и пытаться понять его, совсем не стоит. Он есть проявление каждого, как переводная картинка; то, что раньше, до технологий, хранилось в душах, вырвалось наружу, и мы заметили, как нас много и какие мы разные, и всем стало страшно.
Пока немой ведущий глотал воздух, в прямой эфир дозвонились озадаченные зрители. Анжелика, брошенная на телефоны в помощь режиссёру, вывела первый вопрос.
— Отец Анисий, вы так вдохновенно говорите о прессе, что мы смущены. Она гадкая, лживая, продажная, а вы поёте ей почти гимны. Как же так? — риторически спросила женщина предпенсионного возраста.
Пастырь не удивился. Вся его повседневность состояла из повторений-мать-учений, поскольку иным людям действительно уши неизвестно зачем даны.
— Я люблю СМИ только за это: микрозеркала, — перешёл он на мирскую семантику. — Вертятся, зайчиков пускают. Иногда отражают фрагменты мира. Чаще искажают, но и это всё субъективно. Главное — тенденция; я понимаю тенденцию: вернуть полновидение, полночувствование, утраченные первыми людьми после грехопадения, когда они стали смертными. Современные СМИ борются со смертью, хотя, конечно, не понимают этого.
— И всё? — глуповато спросил Кутузов, уже смирившийся со своей ролью ведомого. — Сумма СМИ есть отображение всеобщего богопознавательного порыва? Это тотальное безобразие называется борьба со смертью?
— Не судите. На вас устремлены тысячи глаз. Вас очень внимательно слушают сейчас, и даже дети.
— Скорее, вас, отец Анисий, — начал приходить в себя Кутузов, и правая рука, чуть не сгоревшая после крестного знамения, наконец немного похолодела.
— Дорогой отец Анисий! — панически закричала вторая телезрительница, выпущенная в эфир Анжеликой. — Вы в Бога-то верите?! Какого чёрта, прости Господи, вы там сидите и хвалите наши навылет купленные средства массовой информации?!!
Анжелика немедленно отключила звонок и безнадёжно глянула на главного редактора. К её удивлению, он кивнул — давай. Всех в эфир! Пусть несут что попало.
— Спаси и сохрани… — пробормотал Кутузов, чувствуя, что правая рука опять греется.
— Верю, — улыбнулся отец Анисий.
— Я вижу, зрителей заинтересовала наша встреча, — заметил ведущий недобро.
— Конечно, всех волнует непрекращающееся давление СМИ, — пояснил отец Анисий. — Наверное, будут ещё вопросы?
Анжелика, зажмурившись, вывела в эфир сразу два телефона.
— Батюшка, да вы хоть знаете, что религия — опиум для народа? — жёстко спросил мужчина зрелых лет, инженер. — Обман!
— В оригинале нет предлога «для», — ласково напомнил батюшка, погладив пушистую серебряную бороду.
— Что вы слушаете их?! — прозвенел подростковый фальцет. — Я вас, отец Анисий, уважаю и прошу не обращать внимания на разные там вопросы! Всё дело в деньгах. Их надо просто отменить!
— На Земле очень много денег, — ещё мягче напомнил отец Анисий. — Вряд ли можно их все отменить.
— Наши отцы строили коммунизм! — ещё звонче возмутился подросток. — И особенно деды! Они верили, что деньгам конец! Это было главное, чтобы никто не выделялся деньгами, тогда уничтожается зависть и прочее. Я сам слышал! Почему же сейчас все забыли об этом? Ведь верили! Взрослые, умные люди, победившие фашизм!
Анжелика убрала руки с аппаратуры. Руки опустились. Девушка не страдала повышенным ай-кью, но вопиющее отсутствие логики могло поразить и сухой пень. Настойчивая неприязнь телезрителей к наличным доводам гостя вкупе со стремлением выворотить беседу на свою сторону — всё это впервые предстало перед обескураженной до беспомощности труженицей фронта видимости. Бедное сердце забилось неритмично, будто всхлипывая.