— Слово «наслаждение» почему-то вызвало у всех зрительских групп образы половой жизни, — озадаченно проговорил священник во внезапной тишине. — Это беспокоит меня. Неужели вам неведомы какие-нибудь иные наслаждения? В принципе?
Видя страдания опучеглазевшего Кутузова и понимая, на сколько часов эфира может хватить батюшкиного красноречия, главный сам запустил в эфир заставку и приказал крутить плановое кино. Телефон продолжал трещать.
Убедившись, что программа закончилась, Анжелика обречённо спросила у главного:
— Нас закроют?
— Нас будут на руках носить! — успокоил её он.
— Извините, кашель. Я не курю, — прохрипел Кутузов, отстёгивая петличку. Дым всё ещё слоился и крутился над головами.
Задумчивый отец Анисий терпеливо ждал, когда и его отстегнут, но о нём забыли. Видимо, это участь любого героя. Подождав, он сам убрал микрофончик, встал и попросил воды. Анжелика спохватилась, побежала, Кутузов попросил разрешения пожать отцу Анисию руку, редактор выразил восторг, подчеркнув основополагающую роль священника в несомненном успехе передачи. Выждав паузу, отец Анисий чуть поклонился всем и пошёл было, но главный почти вцепился в его рукав:
— Приходите к нам на следующий эфир!
— Как-нибудь, спасибо, при случае, договоримся…
— Приходите завтра!
— Завтра директор казино… — напомнил Кутузов.
— Круглый стол! — воскликнул главный. — Все вместе поговорите! Пожалуйста, батюшка, у нас так не хватало вас!
Кутузов почти обиделся на главного редактора, лихо ломавшего заготовленную схему поступления гостей, но батюшка, присматривавший за ведущим, прочитал его мысли.
— Откажусь, простите, вынужден отказаться от завтрашнего, служба, лучше на следующей неделе, — предложил отец Анисий и угадал: Кутузову сразу полегчало. На следующей неделе «Шоу толка» либо закроется, либо пойдёт без него. Наступало время нести деньги реставратору, спасать любимую.
Кутузов жадно глядел на отца Анисия, как в последний раз, и мечтал поговорить без свидетелей. Правая рука онемела, голос охрип, как у вульгарного враля, воспалённые глаза бегали. Батюшка сочувственно посмотрел, подумал секунду и дал карточку с адресом.
Глава 40
Не так живи, как хочется, а так живи, как Бог велит. Одна корка, да и той подавился. Кобылка есть — хомута нет; хомут добыл — кобылка ушла. Одному сбылось, другому грезилось
— Хочешь, купим тебе кошку? — спросила серьёзно Аня.
— Что?.. — вздрогнул Кутузов. — Почему кошку?
— Можно кота, конечно, и собаку, но кошка лучше, мягче и приятнее.
— Зачем ты смеёшься надо мной? — Кутузов мучительно, как из-под глины, всплыл на майдане птичьего рынка: только там и продаются, понятно, кошки, крокодилы, абзац, туманные видения, книжки.
Всё наяву, и всё придётся прожить без наркоза, — память оттолкнулась от явленного мира и улетела к возлюбленной книге. Приближался день освобождения заложницы от общества скряги, шантажиста и труса.
Аня подошла, села рядом, тихая, пружинная.
— Кошка круче. Рифма — живуче. Ты заработал необходимое?
— Почти. Ещё один день.
— Неужели консультирование по русскому сейчас дорого стоит? Так славно мне платят лишь за китайские консультации, сопряжённые с двойным синхронным переводом всей наличной картины мира куда-нибудь в финно-угорские дебри.
— Ты с самого начала не поверила, что я работаю. Но если разобраться, все мы, говоря по-русски, друг друга консультируем.
— А если разобраться без демагогии — всё-таки чем ты занимался в крупнейшем районе столицы почти неделю? Над чем, так сказать, работал?
— А я могу иметь маленькую тайну?
— Нет! Ведь это я повезу тебя к мастеру психического наезда, и чтобы с тобой ничего не случилось, я хочу быть спокойна, что моя машина участвует в благородном и безопасном ралли. Кошку возьмём с собой и…
— Ты суеверна? — удивился Кутузов. — Ты суеверна!
— И потому опекаю тебя, — согласилась Аня. — Купить кошку?
— Ненавижу кошек, — потянулся на своём столике профессор и свернулся в клубок. — Ты меня любишь?