Недовольство проявляли и рабочие. В 1926 г. прошло 337 забастовки вместо 196 в 1925 г. Иногда рабочие выступления принимали политический характер, как это случилось во время кампании помощи бастующим английским шахтерам, на которых Коминтерн возлагал большие надежды: «Рабочие путиловских заводов (5 тыс. чел.) отказались отдать часть заработка в помощь горнякам Англии. Перед ними выступил председатель ВЦСПС М. П. Томский. Против него выступило двенадцать рабочих, которые резко критиковали его речь, высказывались против политики правительства в этом вопросе и свое отрицательное отношение мотивировали тем, что оборванные, неодетые русские рабочие должны выплачивать на британских бастующих, делегаты которых приезжают сюда, одетые в дорогие меха, в накрахмаленных воротничках и в шелковых чулках… Около 80 рабочих было арестовано».[208]
Напомним, что именно путиловцы дольше других поддерживали «новую оппозицию». Так что почва для расширения внутрипартийной оппозиции существовала. Требования роста зарплаты рабочих и ускорения индустриального роста за счет «нажима на кулака» (то есть увеличения налогов с зажиточных крестьян) встречали в партии большую поддержку. Росло недовольство привилегированной бюрократией, требования больших прав в партии для простых рабочих, широкого обсуждения курса партии, который стал подходить к новой кризисной черте.
Оппозиционеры больше других говорили о приближающемся кризисе, и события подтверждали правоту их критики: «тот некритический оптимизм, который сейчас так широко распространен среди хозяйственников и в значительной степени поддерживается нашей прессой, может усугубить действие неизбежного кризиса, ибо этот последний застигнет нас врасплох»[209], — напоминал Троцкий на апрельском пленуме 1926 г. о своих словах, сказанных несколькими месяцами ранее.
Провозгласив гражданский мир в стране, руководители партии должны были продолжать наступление на оппозицию, которая отстаивала прежнюю политику и могла объединить вокруг себя всех недовольных капиталистическим расслоением.
Надежным средством борьбы с вождями оппозиции были кадровые перемещения. В январе 1926 г. было принято решение совместить пост руководителя Совета труда и обороны (СТО) и СНК СССР. Унаследованное от времен гражданской войны экономическое двоевластие было ликвидировано, и для возглавлявшего СТО Каменева пришлось искать другую работу. Каменева назначили наркомом внешней и внутренней торговли, что было незначительным понижением в должности (заслуженного лидера как бы и не преследовали за инакомыслие). Этим же постановлением Сокольников переводился с поста наркома финансов СССР на малозначительный пост одного из заместителей председателя Госплана СССР.
Разгром Ленинградской оппозиции ставил на повестку дня объединение оппозиционных фракций. Несмотря на то, что лидеры «диссидентов» терпеть друг друга не могли, но факт оставался фактом — их взгляды почти не отличались. Сначала Троцкого это обстоятельство даже смущало, и он попытался воспользоваться этим обстоятельством, чтобы доказать: ни его, ни кого — либо из вождей большевизма нельзя обвинять в идеологических «отклонениях», все разногласия искусственно раздуты интриганами — чиновниками: «Почему обвинители так легко превращаются в обвиняемых. Потому, что у нас всякий вопрос ставится на острие аппаратной бритвы и всякое отклонение от этого острия на одну тысячную долю миллиметра объявляется — путем аппаратного мифотворчества — чудовищным уклоном. Призрак троцкизма нужен для поддержания аппаратного режима. А режим этот автоматически приводит к тому, что тот, кто недавно других обвинял в троцкизме, сегодня сам оказывается троцкистом»[210], — говорил «главный троцкист» на апрельском пленуме ЦК. В этих горьких словах было много справедливого: руководители бюрократической системы ВКП(б) боролись за полное единомыслие, и любую свободу взглядов воспринимали как враждебную деятельность, как шаг к расколу. Свою роль во взаимных обвинениях играли и личные антипатии, и борьба за власть. Но для таких людей, как идеологи большевизма, взгляды, идеологический поиск был все же на первом месте. Уверенность в собственной правоте разделяла и сводила людей.
И Троцкий, и Зиновьев верили, что они — представители не бюрократии, а рабочего класса. В это же верил и Сталин, и Бухарин. Все они, как марксисты, видели свою цель в преодолении капитализма в интересах работников. Но пути этого видели по — разному. Именно в «правильном пути» заключалась служба рабочему классу, а в «неправильном» — чему — то иному, враждебному. Объективная (неосознанная) или осознанная (если человек упорствует в неправоте) служба буржуазии.
208
Шишкин В. А. Россия в годы «великого перелома» в восприятии иностранного дипломата (1925–1931 гг.). С — Пб., 1999. С. 245.