Лозунгом оппозиции стало: «Ни новое 16 октября, ни лозунг второй партии»[290]. Она уже не хотела идти на уступки, надеясь вернуть себе большинство в партии по мере «полевения» ситуации в стране. Когда недовольство сталинско — бухаринским курсом станет массовым, произойдет «сдвижка власти». Это может произойти как в условиях военных поражений (Троцкий приводил в пример приход к власти Клемансо во время Мировой войны), так и в условиях острого социального кризиса. Троцкий, Зиновьев и Каменев теперь будут дышать в затылок Сталину — только оступись. Левая оппозиция продолжала призывать себе на помощь и Ленина. Подробно разобрав «завещание» Ленина, которое теперь распространялось оппозиционерами «самиздатом», Г. Сафаров делает вывод: «Партия, несмотря на двухгодичное существование сталинского режима внутрипартийного террора — имеет еще достаточно сил, чтобы добиться осуществления завещания Ленина»[291].
Ставкой оппозиции стал XV съезд партии. Левые понимали, что сталинский аппарат не даст троцкистам завоевать большинство на съезде, но они надеялись сагитировать массы депутатов. Поскольку дискуссия все же была объявлена, они выдвинули свою платформу.
Ветераны борьбы с троцкизмом на историческом фронте и сейчас считают, что «изначальная нереализуемость заявок, помноженная на громадную амбициозность их авторов… лишала эти платформы политической перспективы»[292]. Так хотел представить дело и Сталин. Нереально. Одни амбиции. Но в политике вообще нет людей без амбиций. Они лишь по — разному проявляются. А вот «нереализуемость» троцкистских идей весьма сомнительна. Ведь их социально — экономическая составляющая была позднее почти полностью, а иногда и с избытком реализована Сталиным, а политическая — взята на вооружение Бухариным. Так что присмотримся к программе троцкизма повнимательней.
Проект платформы большевиков — ленинцев (оппозиция) к XV съезду утверждал: «Группа Сталина ведет партию вслепую»[293], скрывая силы врага, не давая объективно анализировать трудности. К этим трудностям левые относили медленный рост промышленности и заработной платы рабочих, тяжелое положение бедняков и батраков, рост безработицы, потворство кулачеству, которое контролирует значительную часть товарного хлеба и продолжает усиливаться.
Платформа выдвинула ряд обычных социал — демократических требований по защите труда, в частности предложила повышать заработную плату в соответствии с ростом производительности труда. Это справедливое требование, однако, лишало государство возможности получать дополнительную прибыль при росте производительности, что в условиях дефицита средств было совсем некстати. Левые рассуждали как марксисты в эксплуататорском обществе, а правые и центристы (группа Сталина) — как прагматики, которым нужны были деньги на индустриализацию.
Платформа призывала к борьбе против сельской буржуазии: «Растущему фермерству деревни должен быть противопоставлен более быстрый рост коллективов… Наряду с этим, необходимо оказывать более систематическую помощь и бедняцким хозяйствам, неохваченным коллективами, путем полного освобождения их от налога, соответствующей политики землеустройства, кредита на хозяйственное обзаведение, вовлечение в сельскохозяйственную кооперацию и так далее.
Лишенному точного классового содержания лозунгу „создания беспартийного крестьянского актива через оживление Советов“ (Сталин — Молотов), что приводит на деле к усилению руководящей роли верхних слоев деревни, нужно противопоставить лозунг создания беспартийного батрацкого, бедняцкого и близкого к ним середняцкого актива»[294]. В 1928–1929 г. Сталин возьмет на вооружение эти предложения, и даже перевыполнит их, проводя коллективизацию.
Платформа подвергла критике проект пятилетнего плана, разработанный комиссией Госплана, особенно — затухающие темпы роста. Эти темпы хороши для капиталистического государства, но при нашей — то централизации ресурсов в единых государственных руках — можно выжать гораздо большую скорость. И здесь Сталин прислушивается к аргументам Троцкого.
Но где взять средства на индустриальный рывок? Левые советуют — резко увеличить долю государственного бюджета в народном доходе, то есть усилить огосударствление экономики; «провести действительное обложение всех видов сверхприбыли частных предпринимателей», «в целях усиления экспорта обеспечить изъятие у зажиточно — кулацких слоев, примерно у 10 % крестьянских дворов, в порядке займа, не менее 150 миллионов пудов… хлебных запасов»; снижение промышленных цен, сокращение бюрократических аппаратов, усиление экономии под контролем «масс», подбор компетентных руководителей (нынешние — не очень компетентны, но усилить роль спецов оппозиция не предлагала, надеясь продвинуть свои кадры); мобилизация частных накоплений банками за счет нажима на частника (не давать спекулировать — поневоле понесет деньги в госбанк). При этом платформа предлагала отказаться от продажи водки, повысить ассигнования на оборону, на промышленность вообще, на электрификацию, транспорт, жилстроительство, коллективизацию[295]. Если суммировать эти предложения, левые предлагали изъять средства у частных предпринимателей (возможно — ценой полного подавления частной инициативы) и направить ее на ускорение темпов индустриализации и коллективизации. Это был рискованный ход. Если государственный сектор не заработает, когда частный уже разрушится — провалится вся экономика. Поэтому левая оппозиция предлагает относительно осторожные меры, которые, как кажется, не добивают частника до конца. Уже в 1928 г. правящее большинство пойдет по этому пути, и выяснится, что полумер не хватает. Нужно решаться — или отказ от государственного социализма, или рывок к нему несмотря ни на какие жертвы общества.