Александр I свой манифест и отречение Константина от престола сдал в Государственный Совет в запечатанном конверте с надписью: «Хранить до моего востребования, а в случае моей кончины раскрыть прежде всякого другого действия». Члены Госсовета отослали конверт для хранения в Москву, не думая, что он может потребоваться внезапно (умершему Александру I было едва 48 лет).
Но вот теперь при принятии присяги Константину по требованию Николая, Совет, помня о предупреждающей надписи на конверте – «раскрыть прежде всякого другого действия», – на всякий случай сам не спешил присягу принять, а послал в Москву за последней волей умершего императора. И когда уже все в России, кроме членов Государственного Совета, приняли присягу Константину, оказалось, что в конверте находится отречение Константина от престола и завещание Александр I, назначающего своим наследником Николая. На самом деле всё было ещё более запутанным, к примеру, приехавший из Варшавы брат Михаил уже знал решение Константина от него самого, и тоже не стал ему присягать, но сейчас интересно не это.
Закон превыше всего!
Главное, что Николай о наличии формальных документов о своём назначении (по-другому и не скажешь) на престол не знал!
И вот теперь оцените разницу между вождём народа, и вождями интеллигенции. Вожди народа – это частица народа, у них одна судьба и одна жизнь, посему, даже давая народу законы, вожди народа сами в первую очередь их исполняют – сами являются примером их исполнения. Законы для народа они считают законами и для себя!
Это ведь интеллигенция всегда считает себя отдельной от народа – ей наплевать на законы какого-то там русского народа! Нет, она боится наказания за их неисполнение, но интеллигенции на законы наплевать! Вы вспомните, в марте 1991 года народ СССР на референдуме проголосовал за единство Советского Союза. Это был закон! Да ещё и какой! Но ведь интеллигенции СССР и вождям этой сраной интеллигенции было, повторю, наплевать на этот закон и на весь народ!
Итак, члены Совета, прочитав манифест умершего императора, прибежали к Николаю, требуя от него взойти на престол, и собираясь присягать только ему. Но присяга – это закон, Николай уже присягнул и вместе с народом не имеет права изменить присяге. Что делать вождю народа? Плюнуть на присягу – на этот закон? Но это невозможно!
Бенкендорф сообщает:
««Если Вы признаете меня Вашим господином, – ответил им Николай, – так повинуйтесь моей воле. Я принес присягу моему брату, сделайте тоже самое». Совет попросил разрешения повидаться с императрицей-матерью для того, чтобы узнать от нее самой, какого мнения она придерживается по вопросу о наследовании престола в настоящем случае. …Она произнесла несколько слов по поводу утраты, понесенной недавно империей и ее материнским сердцем, затем она собрала все свои силы и сказала Совету: «Николай выполнил свой долг, он дал России великий пример того, что наследование престола не подлежит обсуждению, что оно предопределено самим богом по старшинству рождения. Я, как и он, признаю Константина государем. Далее. Константин выполнит свой долг, я в этом не сомневаюсь, но принцип должен быть подтвержден». Члены Совета были в восхищении, они были счастливы повиноваться столь достойно царствующей фамилии и направились в церковь для того, чтобы принести присягу императору Константину».
И Николай, и мать императоров хотели и ждали он Константина, чтобы тот публично освободил их от присяги. А из Варшавы вестей не поступало. И в ноябре-декабре 1825 года, 25 дней у России императором был император Константин I. Вернее, как бы был.
Ведь он и не собирался приезжать из Варшавы в столицу! И этим не оставил Николаю возможности отказаться от присяги ему так, чтобы это было понятно и народу.
«Великий князь Николай постоянно говорил об императоре с прежним уважением, с другой стороны, великий князь Михаил привез ему из Варшавы ясное подтверждение того, что великий князь Константин настаивает на своем отречении. В то же время Константин не чувствовал себя вправе опубликовать его в виде манифеста, пока он не принял корону», – сообщает Бенкендорф о том, что Константин явно «мутил воду», поскольку желание Константина взойти на престол, чтобы от престола потом отречься, и отказ Константина приезжать из Варшавы, по-иному трудно назвать.
Но зачем он «мутил воду», остаётся непонятным.