«…генерал Милорадович, прислушиваясь только к голосу своей храбрости и рассчитывая на свою популярность, вскочил на лошадь и бросился к Сенату, чтобы самому встретиться с бунтовщиками. При его появлении солдаты построились, он начал их убеждать и заставил заволноваться. В это время несчастный Каховский выстрелил из пистолета и попал ему в живот, а адъютант Благословенного (Александра I) князь Оболенский вырвал у солдата ружье и нанес ему удар штыком, крикнув, что это предатель. Войска поверили и храбрец всей Русской Армии, который обожал солдат, а солдаты всегда любили его, повернул лошадь и упал на землю в нескольких шагах оттуда перед казармами конногвардейцев, которые в этот самый момент под командованием моим и генерала Орлова спешно седлали лошадей и строились».
«…Полковник гренадерского корпуса Стюрлер был убит тем же Каховским, который убил и графа Милорадовича. С каждой минутой опасность нарастала, толпа напирала со всех сторон, рабочие, собравшиеся на старых сооружениях Исаакиевского собора, бросали в нас камнями и палками…»
Я привожу эти строки, чтобы было понятно, что реально угрожало императору Николаю I и его семье, и чтобы было понятно, что лиц, готовых их лично убить, в числе заговорщиков было предостаточно.
Тем не менее, поведение вождя народа – Николая I – в условиях непосредственной опасности для жизни разительно отличалось от описанного поведения будущих вождей интеллигенции. Но об этом в окончании.
(о страхе работать самодержцем)
Поведение вождя в минуты опасности
Итак, император Николай I, который был внезапно призван на престол Российской империи, 14 декабря 1825 года попал в условия, когда его жизни и жизни его семьи стала угрожать реальная опасность. Наверное, можно было бы понять, если бы он поручил в этот момент свою защиту кому-либо из оставшихся преданными ему генералов, а сам убежал куда-нибудь в Гатчину или Царское Село.
Но это был вождь народа.
И император Николай I сам начал находить верные себе войска и сам стягивал их к находившемуся под угрозой штурма Зимнему дворцу. Он «передал своего сына, наследника престола, в руки гренадер Павлоградского полка, сказав им: «Я хочу, чтобы он у Вас научился служить своей стране. Я доверяю Вам своего сына»», – а сам начал выстраивать для боя верные себе батальоны и эскадроны и командовать ими. (Наследнику престола, будущему императору Александру II, было тогда 7 лет).
И два века назад, в минуту смертельной опасности вождь народа России, который по молодости ещё не был ни в едином бою, вёл себя так:
Бунтовщики, «гренадеры, солдаты лейб-гвардии Московского полка и гвардейские моряки, выстроенные перед Сенатом, начали очень густой заградительный огонь, которым были опрокинуты многие кирасиры и их лошади (кирасирами командовал Бенкендорф).
Пули свистели со всех сторон вокруг императора, даже его лошадь испугалась. Он пристально посмотрел на меня, услышав, как я ругаю пригнувших голову солдат, спросил, что это такое? На мой ответ: «Это пули, сир», он направил свою лошадь навстречу этим пулям. Испуганные люди, стремясь спастись, бросились прочь от этого несущего смерть места. Толпа людей в страхе направлялась навстречу движения императора, тогда он крикнул громовым голосом: «Шапки долой!». И вся эта толпа, которая забыла всякое уважение и еще не знала, кто является ее государем, признала его по хозяйскому голосу. Все люди обнажили головы, наиболее близко находившиеся стали целовать его ноги, и как по волшебству слепое повиновение пришло на смену шуму и беспорядку. Тогда император приказал толпе разойтись с тем, чтобы избежать опасности и поддержать порядок. Площадь опустела, и конные патрули взяли под охрану места, где улицы выходили на площадь».
Это была не война, когда с противником и со смертью в бою всё понятно. На войне убивать противника – подвиг, умереть в бою – заслужить себе славу, почёт и уважение семье.
А это была смута, это был момент истории, когда ни народ, ни армия не понимали, кто прав, и очень важно было показать, что народный вождь за правду готов собственную жизнь положить, а не просто послать кого-то убивать и быть убитым. Народ должен был видеть, что вождь готов разделить судьбу народа и судьбу тех, кто сейчас начнёт убивать и возможно будет убит.
К примеру, вспоминает сам Николай I.
«Наконец Стрекалов повестил меня, что Преображенский 1-й батальон готов. Приказав коменданту генерал-лейтенанту Башуцкому остаться при гауптвахте и не трогаться с места без моего приказания, сам пошел сквозь толпу прямо к батальону, ставшему линией спиной к комендантскому подъезду, левым флангом к экзерциргаузу. Батальоном командовал полковник Микулин, и полковой командир полковник Исленьев был при батальоне. Батальон мне отдал честь; я прошел по фронту и, спросив, готовы ли идти за мною, куда велю, получил в ответ громкое молодецкое: