Вот уже и сумерки, люди ходят криво,
Я стою за стойкою, открываю кран.
Подходите, граждане, покупайте пиво,
Вася, делай музыку, заводи баян!
Чей-то грозный по полу барабанит посох,
У кого-то брякает на груди звезда,
Есть душе пристанище, есть сарай из досок,
Старые и малые — все идут сюда.
Вот «зашитый» тащится ветеран футбола,
У него лечение, он проходит курс,
Он «торпеду» выцарапал и гудит, веселый,
До упаду, до смерти, не теряя пульс!
Вот уже угрюмые, злые наши думы
Кошками костлявыми ускакали прочь.
Братцы, больше радости! А печаль-тоску мы
Будем сапожищами по земле толочь.
Подходите, граждане, покупайте пиво,
Я фуфло не двигаю, свежесть — первый сорт!
Ветеран двадцатую хлещет без отрыва
За ребят, за родину, за советский спорт!
Опер кружит вороном, Вася кружку крутит,
Вдоль забора плещется Яуза-река.
Клава — наша, местная, не теряя сути,
На брюнета с тросточкой давит косяка!
Он не брит с октябрьских, он страшо́н, как леший,
Клава присоседилась: «Ничего, родной,
Все свои страдания на меня навешай,
Будем жизнь налаживать, пиво пить в пивной!»
Витька сдвинул столики, а к нему Колюха
Из толпы протиснулся, как из камыша,
Стих ему, поэзию сообщает в ухо,
По душам беседуют, значит, есть душа!
А на ближних подступах ветер у прохожих
Отрывает пуговицы, лютый, ледяной,
Лупит в лоб, как в колокол, валит с ног, и все же
Льется пиво пенное, жив народ честной!
Вот майор с товарищами прямо из дозора,
Чтоб поразговаривать, заглянул на свет.
Если в жизни складного нету разговора,
Если нет товарищей, то и жизни нет!
Нас закроют запросто, заведут бульдозер
И железной гусеницей втопчут душу в грязь,
Чтобы нам без выпивки дохнуть на морозе,
Чтобы мы друг с дружкою позабыли связь!
Но еще мы в действии — пьем за наши корни,
И гармошка Васина душу так и рвет,
Значит, есть душа у нас, и Господь нас помнит,
Льется пиво пенное, жив честной народ!
«Осколки, обломки, клочья…»
Осколки, обломки, клочья.
Встревожен родимый край.
Пивную сломали ночью,
Снесли «Голубой Дунай».
Легавый майор лениво
Привел нам расклад вещей:
Чтоб мы тут не пили пива,
Чтоб не было нас вообще!
Побил, поломал кустарник
Бульдозер, как бегемот.
Какие здесь были парни,
Какой приходил народ!
Возможность была лечиться,
С души соскребать тоску,
Смеясь, под откос катиться
В крапиву, Москву-реку!
Здесь прыгал, скакал, как пудель,
Припадочный лохмудей.
Его уважали люди,
И он уважал людей.
Факир Иванов сверх плана
На спор, для показа сил
Граненые грыз стаканы,
А после нас всех поил.
Мы в августе пели песни,
Мы дружно смыкали круг.
Разборка была на Пресне,
И в танке — Витек, наш друг.
«Свои, — мы сказали Вите, —
Нальем, подключайся, Вить!»
И он нас узнал, увидел,
И он нас не стал давить!
Надену пиджак для понту,
Пойду по святым местам.
Товарищи, я вас помню,
Я звать вас впотьмах устал.
Сбиваются звезды в стаи,
Пейзаж ураганом смят.
Менты на свистках играют,
Ветра над землей свистят.
Легавый майор, как бобик,
Состарился, высох, сник.
Мы встанем сейчас бок о бок,
Заложим за воротник.
Хлебалом косым, помятым
Спросонья в заморский рай
Не сунусь. Хочу к ребятам,
Хочу в «Голубой Дунай»…
«Я с друзьями запил, загулял…»
Я с друзьями запил, загулял,
Я ступил на скользкую дорожку.
Я гармонь по пьянке потерял!
Эй, друзья, найдите мне гармошку!
То, что я со справкою дебил, —
Это правда, но не вся, ей-богу!
Я, к примеру, Зинку полюбил!
Зинка, где ты, выйди на дорогу!