Мне было страшно встречаться с Машиными глазами, но она сама первой подошла ко мне договариваться об отпевании. Её действия, движения вновь были привычно мобилизованы. Но в глазах ничего не было от прежнего лихорадочного блеска, только покой. Она приняла всё так, как есть, она ни разу не упрекнула меня в том, что, мол, где же твой Бог, батюшка, ведь я так на Него надеялась? В те дни мы несколько раз пересекались с ней, и до и после отпевания. Всякий раз, подходя ко мне, она, как бы невзначай, брала мою руку и сжимала её в своих руках. Постояв так немного, поворачивалась и снова уходила в дела.
Помню, как привели ко мне тогда нескольких малышей, Дашку и таких же, кто знал Ванечку, но никак не мог понять, что же с ним произошло. И я рассказывал им об ангелах, что парят высоко-высоко в небе, но когда появляется необходимость, они спускаются на нашу землю и помогают вот таким вот маленьким деткам, как они. Вот среди этих ангелов теперь и Ванечка.
Через несколько месяцев после смерти сына, я спросил Марию: «Скажи, а ты не жалеешь о тех усилиях, что пришлось приложить, чтобы собрать те 20 тысяч евро? Вернись бы то время, повторила бы ты всё это, или уже бы не стала»?
«Повторила бы, батюшка. И жалеть я ни о чём не жалею, ведь я понимала, что скорее всего Ваня уже не выздоровеет, но я должна была что-то делать, в этом была моя надежда. Я не могла сидеть сложа руки и смотреть как умирает мой сын. Прошла через весь этот ад и стала другой. Какой? Не могу объяснить, но мне словно открылись какие-то глубины того, что я не знала и о чём раньше даже не догадывалась, и весь мир, в котором я жила мне стал видеться по-другому. Я стала понимать, зачем живу, и зачем болеет мой сын. И ещё, вспоминая, как много людей откликнулось на мою беду, я научилась быть благодарной и любить».
Прошло уже несколько лет после смерти Вани. Маша вышла замуж и уехала с дочкой в Москву. Её муж обеспеченный независимый человек, любит жену и боготворит Дашку.
Видимся мы теперь крайне редко. Иногда, наверно раз в год, чаще всего в воскресный день уже после службы, к нам в храм заходит стильно и со вкусом одетая, молодая красивая женщина. Помолившись и поставив свечи, она подходит ко мне. Улыбается, и ничего не говоря, смотрит на меня. Я точно так же улыбаюсь ей в ответ, и между нами словно происходит немой диалог: «Как поживаешь, дружочек»? «Всё хорошо, батюшка». Но в глазах, сегодня уже таких уверенных и спокойных, где-то там, в глубине нескольких лет я замечаю постоянную и неутихающую боль. «Ты держись девочка», говорю я ей глазами, а она, не переставая улыбаться, вдруг обеими руками на несколько секунд сжимает мою руку сильно-сильно, а потом, не говоря ни слова, поворачивается и быстро, почти бегом, уходит их храма.
Уходит, чтобы через год опять вернуться.
Вперёд в прошлое (ЖЖ-16.12.09)
Батюшка! — радуется, — моя староста, — к нам гости. И бежит из трапезной навстречу к отцу Нафанаилу. Он у нас гость, к сожалению, редкий. Потому всякий раз его приезд превращается в событие для всех, кто его знает и любит, а не любить его невозможно. Просто, вы его не знаете, а то бы точно так же радовались его приезду, как и мы.
Отец Нафанаил человек огромных размеров и большого сердца. Внешность его весьма колоритна, а сам он по-детски наивный, доверчивый и совершенно беззлобный человек. Общаясь с ним, начинаешь верить, что сердце способно занимать большую часть человеческого тела.
Не имея систематического образования, но обладая поразительной памятью, он превратился в энциклопедиста сегодняшних дней. Кажется, нет такого вопроса, в обсуждении которого батюшка не мог бы принять участия, но особым его коньком, любимым детищем, стало старообрядчество. Не знаю, есть ли сегодня специалисты, знающие эту тему лучше, чем наш отец игумен. Разумеется, что в округе все антиквары и букинисты его лучшие друзья. Как только где-то появляются дореволюционные издания старообрядцев, первый звонок, естественно, ему. Благо, что в нашей местности, во всяком случае, раньше, старообрядцы селились во множестве.
Как-то в разговоре со мной он спросил: — Батюшка, ты действительно не знаком с отцом Лаврентием? Нет, конечно же, я и раньше был наслышан об этом человеке, настоятеле старообрядческого храма, находящегося в нашем благочинии, но в живую никогда не встречался. — Ты, же миссионер, отче, и для тебя это непростительно. Так что готовься, я тебе позвоню, и мы обязательно к ним съездим.