Секретарша, обескураженная моим напором, снова скрывается за дверью. Потом выходит и твёрдо повторяет:
— Виктор Николаевич извиняется, но принять вас не может. Просит зайти как-нибудь в другой раз.
В расстроенных чувствах выхожу из приёмной в коридор областного сельхозуправления, и буквально нос к носу сталкиваюсь с Сашкой Новиковым. Правда, «нос к носу» звучит немного тщеславно, скорее «нос к животу», мой нос чуть было не воткнулся в Сашкин живот. Оказалось, что мой бывший однокашник, такой большой, толстый и очень добрый, заведовал в то время всеми областными пчёлами. Вот он и пообещал пристроить меня к одному председателю колхоза.
— Каких ты там высот достигнешь, сказать не берусь, вот только скучно тебе там не будет, это я тебе точно обещаю. Выдержишь его, далеко пойдёшь, а нет, тогда ищи лучшей доли. Это всё, что я могу для тебя сделать. Без связей у нас ловить нечего.
Через неделю я — новый помощник заведующего молочно-товарным комплексом в деревне рядом с таким вожделенным городом Гродно — приступаю к исполнению своих обязанностей. Те, кто поработал в колхозе, наверняка осведомлён о прелестях утренней дойки. До сих пор помню, как шагаю под волчье завывание часа в четыре утра, спотыкаясь о невидимые кочки.
Угрюмые, невыспавшиеся люди, ради служебного жилья собравшиеся здесь, на этой ферме, с разных концов нашей необъятной страны. Кто-то плохо говорит по-русски, кто-то из-за крыши над головой оставил преподавание в школе и был вынужден перебраться в деревню. На рекламных проспектах всё очень красиво: довольные жизнью доярки и механизаторы, уверенно всматривающиеся в счастливое колхозное завтра, но есть реальность, ничего общего с этим счастьем не имеющая.
Ты живёшь в доме, который тебе не принадлежит, годами сажаешь картошку в чужую землю. Можно десятилетиями жить в таком доме, и он никогда не будет твоим, стоит только заболеть или не угодить начальству, чтобы в миг превратиться в бомжа. Этакая ипотека, длинною в жизнь. Хозяева колхоза и твоей жизни знают, что без дома и без прописки ты никто, и эксплуатируют бедолаг, точно крепостных. Хорошо, ещё паспорт не забирают.
В самом начале работы я обратил внимание, что мой непосредственный начальник никогда не расстаётся с куском резинового шланга с вплавленным в него металлическим болтом.
— Зачем тебе этот шланг? Почему ты его постоянно носишь с собой?
— Ты человек ещё новый и не знаешь местных обычаев. Советую и тебе что-нибудь такое постоянно иметь при себе. Это на тот случай, если нагрянет с проверкой председатель колхоза. Понимаешь, если что-то не так, он сперва бьёт, а потом уже разбирается. Я недоумеваю:
— Как это бьёт?
— А вот так. Приезжает он не один. Если всё нормально, то уйдёт молча, а если нет, то жди удар. Мужик без тормозов. Может и рёбра переломать. Тут инвалидом сделают в одну минуту.
— А куда милиция смотрит, прокуратура?
— Откупается. Однажды едут они с начальником участка, видят, мужик на санках сено везёт. Зубок, наш председатель, кричит:
— Сено-то, небось у нас украл. Тот в ответ давай божиться, не брал, мол, я вашего сена. Зубок машину остановил, к мужику подбегает и без лишних слов хрясь ему в нос. Они с начальником участка бедолагу так уделали, что тот ещё месяц в больнице провалялся. Потом разобрались, а это его, мужика этого, сено. Зубок в палату подъехал и молча вложил ему в руку ключи от нового «жигуленка».
Потом уже и от других я слышал подобные истории, одну, самую смешную, — про шоферов с молоковозов. Те на машинах, принадлежащих молокозаводу, забирали с ферм молоко и везли его в город. А с завода другими машинами привозили на фермы обрат для выпойки молодняка. Обрат кислый и если цистерну после него не мыть, то молоко свернётся. Зубок и хотел, чтобы шофера возили в город молоко, а назад ими же везли обрат, а за мойку цистерн платить шоферам не соглашался.
Вот и приходит к председателю их бригадир. Наш шеф подзывает того к своему столу и вроде как предлагает ознакомиться с расчётами. Бригадир наклонился, а Зубок хвать его за волосы головой об стол, и в драку. Но бригадир успел подать сигнал sos. А дело было летом, и окно в кабинете не закрывалось. Шофера услыхали, что товарищ их на помощь зовёт, и бегом в контору.
Тогда уже и Зубок выскочив в коридор, заорал: — Наших бьют! Короче, драка вышла на загляденье, и больше всех досталось бригадиру, Зубок ему об стол нос сломал. И тоже потом «жигулями» откупался. Сам я за месяц, проведённый мною в колхозе, не видел, чтобы Зубок дрался, зато помню, как мелко и противно затряслись руки главного зоотехника, когда председатель вызвал его на отчёт.