Вот это новость, я ещё никогда прежде не ходил в этом крестном ходу. В прошлом году от нас в нём участвовал мой друг отец Виктор. Тот год был ещё жарче, а идти священникам приходится в полном облачении и в камилавках.
Батюшка тогда заезжал к нам за голубыми одеждами, как всегда в приподнятом настроении, шутил, смеялся, а вернулся со сбитыми в кровь ногами, жалким и несчастным. Священническое облачение, из небесно-голубого ставшее серо-грязным, тогда же немедленно отправилось в стирку. — Батя, невозможно идти по такой жаре, а ещё эта пыль от автомобилей, ты постоянно вынужден ею дышать, а она садится тебе на руки, лицо, одежды. Просто пытка какая-то.
Прочитав сообщение и вспомнив слова своего друга, я испытал искушение, зачем идти мучиться по жаре? Стоит только сослаться на плохое самочувствие, всё равно проверять тебя никто не станет. С другой стороны, ведь это благословение епископа, твоего духовного наставника и отца, призыв помолиться вместе с ним, тем более, что и он во время хода точно так же будет идти по раскалённому асфальту, а одежд на нём ещё больше, чем на простом священнике.
Крестный ход хоть и начинался вечером, но солнце всё ещё палило немилосердно. Прибывающее священство облачалось и, по мере прибытия, выстраивалось в две шеренги друг напротив друга. Навскидку, нас съехалось человек семьдесят.
Пока мы стояли, постоянно подходили и подъезжали крестоходцы, у многих по обычаю на груди висели иконки. Чудотворный образ Пресвятой Богородицы Боголюбской, в честь которой и собирался крестный ход, находился здесь же в колокольне под аркой. Рядом с ней виднелись казаки в синих мундирах и солдаты, им предстояло, меняясь, нести икону до самого монастыря.
Отдельно от всех стояли несколько хоругвеносцев, правильнее их нужно было бы назвать «знаменосцами», потому что в руках у них были не хоругви, а знамёна. На некоторых изображены иконы: Спаса, Спаса в силах и Пресвятой Богородицы. Потрясающей красоты огромные полотнища, каждое из которых нёс один человек.
А люди всё подходили и подходили.
Наконец, в назначенное время из храма, помолившись, вышли владыки в сопровождении архимандритов и митрофорных протоиереев. По стечению обстоятельств, я оказался совсем рядом с ними. Правящий архиерей подаёт возглас ,и, словно звук фанфары, раздаётся, подхватываемое сотнями голосов: «Слава Тебе Бо-о-о-же наш, сла-а-а-ва Тебе»! Это призыв к движению, и перекрестившись, мы трогаемся в путь.
Поначалу, только-только отправившись, узнавая, приветствовали друг друга:
— Батюшка, благословите!
— Отче, прошу молитв!
Но приветствия и сторонние разговоры скоро умолкли, и мы пошли молча. Сразу же за нами в колонне двигался большой сводный хор, состоящий из несколько клиросов, а уже за певчими и остальной народ. Людям не слышно, что поёт хор, поэтому они самостоятельно распевают краткие молитвы и припевы, кто-то читает акафист Пресвятой.
Идём. Очень жарко, пот из-под камилавки заливает лицо. Рядом с нами проезжают многочисленные автомобили, люди, часто голые по пояс, открывают окна и снимают крестный ход на мобильные телефоны. Из машин доносится громкая ритмичная музыка, в каждом окне она своя. Музыка всякий раз диссонансом вторгается в сознание, но ты идёшь, молясь краткой молитвой, и музыкальный шум остаётся где-то там, снаружи, и после мелодии не липнут, как обычно, а исчезают вслед за их хозяевами. Справа, рядом с нами, по обочине дороги люди почти что бегут. Казаки постоянно их отсекают и просят идти сзади духовенства, но многие, несмотря ни на что, возвращаются.
Передо мной идёт отец Иоанн, хороший молящийся священник. Смотрю на его тень и вижу, что батюшка что-то читает, скорее всего, молитвы из служебника, и я пожалел, что не догадался взять с собой хотя бы чётки. В воздухе промелькнул запах мёда, всего на секунду, но мой нос уловил этот запах. Значит, где-то рядом липы, осматриваюсь кругом, нет, лип не видно, одни тополя. И вдруг рядом закричала женщина, она кричала что-то бессвязное, указывая рукой в сторону чудотворного образа. В то же мгновение её крик поддержала другая, потом третья… Они кричали и хохотали одновременно.
— Знаю я вашего Христа, знаю!
В следующий момент отец Иоанн резко повернулся к одной из них и громко спросил:
— А меня знаешь? Та уставилась на него злыми мутными глазами:
— Знаю тебя, ты Иван.
Батюшка обрадовался и, повернувшись ко мне, перекрестился: — Знают, слава Богу, значит не напрасно крест ношу!