Кровать для двоих.
Что это за комната?
Зачем меня здесь заперли?
Шкафы ошиблись или выполняли приказ лысого?
Я здесь временно или...
…или насовсем?
Время шло. Я сидела на кровати, обнимая ноги, прижатые к груди, и затравленным взглядом скользила по комнате. Белые стены. Под потолком камера. Решетка вентиляции. Рядом с широкой металлической дверью вторая — узкая, деревянная, такая же белая, как и стены. Я уже проверила, куда она ведет. В крохотную уборную.
От страха и неизвестности я не знала, куда себя деть.
Что сейчас с Призраком? Его пытают?
А что с Молли? Как скоро меня к ней вернут?
— Объясните мне что-нибудь! — закричала я, встав под камерой.
Рядом с объективом равнодушно мигал красный огонек. Велась запись, меня видели, но на вопросы не отвечали.
Из-за двери не доносилось ни звука. Сколько бы я ни прижималась ухом к холодной металлической поверхности, так ничего и не услышала.
Наконец, вечность спустя, когда я успела задремать, раздался скрежет отпирающихся замков. Двое мужчин в серых комбинезонах втащили Призрака в комнату. Именно втащили. Сам он на ногах не держался. Голова болталась на шее, длинные белые волосы свешивались вперед, закрывая лицо, обнаженная грудь блестела от пота.
Да он же без сознания!
— Что… что вы с ним сделали?
Охранники волокли под руки бесчувственного пленника и делали это с очевидным трудом, хотя сами не уступали ему комплекцией. Судя по тому, как покраснели от натуги их лица, зверь был тяжелый. С откровенным облегчением амбалы сгрузили свою ношу на кровать, и пружины матраса скрипнули под нешуточным весом.
— Изверги! За что вы с ним так?
В мою сторону даже не посмотрели. Закончив свою работу, сотрудники базы молча вышли из комнаты. Я кинулась за ними к открытой двери, но столкнулась на пороге с лысым.
— Призраку нужна помощь. Он… Да посмотрите на него!
Что они с ним творили? Как смогли довести огромного сильного мужика до состояния овоща? Он же наверняка нечеловечески вынослив.
Физических повреждений я не заметила — ни ран, ни синяков, ни царапин — однако сегодня зверь впервые оправдал свое прозвище. Был белым, как привидение. Из него будто выкачали всю кровь.
— Медики его уже осмотрели. Отдохнет, проспится и снова будет как огурчик.
Взгляд невольно упал на кровать. Сердце сдавило от жалости и чувства вины. Захотелось остаться и присмотреть за беднягой, но во мне нуждался другой человек, маленький и беспомощный.
— Который сейчас час? Мне надо к дочери.
Я попыталась обойти лысого, но одним коротким движением он втолкнул меня обратно в комнату.
— С твоим ребенком посидит няня, а ты проведешь эту ночь здесь, с Призраком. Когда он очнется, доведи начатое в клетке до конца.
О чем это он?
Смысл сказанного дошел до меня не сразу: после всего пережитого в голове была каша.
— Что довести?
— Помнишь? У той операции, что мы тебе сделали, временный эффект.
Все внутри сжалось тугим узлом. Руки, ноги похолодели, а к щекам прилил мучительный жар. Я ощутила себя маленьким зверьком, загнанным в угол. Даже обхватила себя руками, чтобы избавиться от неприятного чувства уязвимости.
— Ты ведь хочешь увидеть дочь?
Я заторможенно кивнула.
— Вот лишишься девственности и увидишь. — С этими словами лысый шагнул назад. Металлическая дверь, по толщине не уступавшая сейфовой, начала закрываться с тихим раскатистым звуком.
— Камеру отключите, — успела я крикнуть в сужающуюся щель. — Я все сделаю, только, пожалуйста, отключите камеру.
Дверь закрылась. Меня снова заперли наедине с хищником, неспособным себя контролировать.
А впрочем…
Впрочем, тогда, в клетке, зверь сумел обуздать инстинкты и не причинил мне вреда. Но в этот раз… В этот раз все должно случиться по-настоящему.
Со стороны кровати раздался стон. Призрак зашевелился, приходя в чувство, и я бросилась к нему, чтобы помочь.
— Как ты? Я…
Что сказать?
— …я здесь. С тобой.
Не зная, что делать, я села рядом и после недолгих сомнений взяла большую широкую ладонь Призрака в свою маленькую и изящную. Сомкнутые веки пленника дрогнули и приподнялись. Мутный взгляд мазнул по моему лицу.
— Ты. — Бледный, едва живой зверь улыбнулся уголком губ и слегка сжал мои пальцы.
— Тебе совсем плохо?
— Мне… совсем… хорошо.
О, господи, как он на меня смотрел! Никто и никогда на меня так не смотрел. Даже отец Молли. На миг стало жалко, что я самозванка, что этот нежный, обожающий взгляд предназначен другой.