— А у вас… у вас какие-нибудь пожелания будут? — спросила я, желая хоть чем-то отблагодарить оборотней за оказанное понимание и доброжелательное отношение.
— Какие-нибудь? Ну разве что поговорить.
— Эм? — не поняла я. — О чем?
О чем со мной можно поговорить? Явно не о тех книгах, которые я любила читать тайком от отца и мачехи. О чем-то полезном? О секретах лагеря? Тут я ничего не знала, им бы лучше было спросить Анну, она весь лагерь от и до изучила, это я держалась подальше от капитана и солдат во избежание инцидентов.
— О тебе, — шепнул мне на ухо Лекс. — Мы ведь ничего о тебе не знаем, кроме твоего имени, юного возраста и того, что ты никогда раньше не была с мужчинами.
— А мы можем рассказать немного о себе, — подмигнул мне Рассел. — Мы не в специализированном на любви заведении, где имеет значение только деньги, удовольствие и успокоение магии.
Я и сама не поняла, как эти мужчины меня, растерянную и не понимающую, зачем мне что-то рассказывать про себя, когда надо выполнить роль источника, разговорили. Каким образом я, сначала робея и отвечая односложно, начала подробно рассказывать про свою жизнь, про то, что мне нравится. Я ведь обо всем рассказала: и об равнодушии отца, и о ненависти со стороны мачехи, и о том, что я ехала в крепость в качестве трофея, и даже о своих страхах! Я теперь приеду в крепость не девственницей, как ко мне будут относиться после такого? Я ведь не Анна, готовая в любой момент броситься в объятия малознакомого мужчины, а после того, как воины крепости узнают мои обстоятельства, то наверняка будут презирать. И добавила, что это грустно, но намного лучше смерти или плена, которые меня ждали бы в том случае, если бы оборотни не спасли нас, так что я им благодарна.
Мужчины же немного рассказали об оборотнях: о том, что живут они не в глухих лесах или старых деревнях, а в уютных небольших городках. Никого не грызут, кроме неразумных животных. И что маги среди них — огромная редкость. Вот они — Рассел и Лекс — единственные такие на весь свой город. И что они давно ищут источник для себя, но все это сложно: у оборотней таких девушек практически нет, а людские девушки их боятся до такой степени, что предпочтут пойти в бордель, нежели к ним.
От более важных вещей мы каким-то образом перешли на всякие забавные мелочи. Например, что любят из еды, куда ходят. Слово за слово — и атмосфера стала легкой-прелегкой, а мужчины не казались далекими и страшными, а представали близкими и понятными.
Поэтому, когда меня опрокинули на импровизированное ложе и улеглись с обеих сторон, я ничего не сказала, лишь улыбнулась в ответ на действие, которое вело к тому самому главному, ради чего я пришла сюда.
Глава 4
Вопреки моим ожиданиям и страхам, никто не начал меня раздевать. Даже приставаний не было. Я лежала на спине, глядя наверх: обычная синяя палатка, сверху подсвеченная магией, чтобы все было видно. Мужчины лежали по бокам, держа меня за руку.
В какой-то момент захотелось захихикать как девчонке. Меня так только в детстве когда-то за руку держали. Приятные воспоминания.
Рассел повернулся на бок и протянул руку к моему лицу, погладив по щеке.
— Красивая, — сказал он. — Ты очень красивая.
— И кожа такая нежная, — пробормотал Лекс, чем заслужил легкую усмешку от Рассела. — А что? Скажешь, что не так?
— Так, все так.
— Шеллия, скажи, а дома тебя как называли? Полным именем или как-то иначе? — поинтересовался Лекс.
— Обычно полным, — ответила я.
И отнюдь не произносили его так нежно, как два этих малознакомых мужчины.
- Шеллия, не смей меня позорить! Я важный человек, моя дочь, даже внебрачная, должна соответствовать мне.
- Шеллия, малявка недоразвитая! Какая ты мне сестра?! Жаль, что твоя мать не утопила тебя где-то, тогда наша семья была бы счастливой!
- Шеллия, что ты себя позволяешь?! Что значит, не хочешь быть источником в крепости?! Будь благодарна, что я не вышвырнула тебя отсюда, позволив есть, пить и получать образование. У тебя было счастливое детство лишь благодаря моей милости!
— А необычно? Как к тебе обращались самые близкие? — спросил Лекс, словно почувствовав что-то. Звериная интуиция?
— Шелли, — тихо ответила я.
Рассел внезапно склонился надо мной и поцеловал в подбородок, потом — в щеку, пока робко не коснулся губ. Я сглотнула — сейчас начнется.
— Шелли, скажи, боишься? — спросил он.
— Наверное, — ответила я, не в силах выбрать — сказать мне правду или солгать.
— Мы тоже, — внезапно сказал Лекс.
— Вы? — спросила я, и, не выдержав, усмехнулась. — Чего вы можете бояться? Думаете, моих сил не хватит, чтобы успокоить вашу магию?
— Хватит, Шелли, с лихвой хватит, — сказал Рассел. — Я уже чувствую, как ты ее успокаиваешь.
Я не поверила, потому что сама не чувствовала ничего. Знала лишь, что магия Рассела больше не агрессирует.
— А страшно нам потому, что ты очень хрупкая. Мне кажется, что даже твоя ладонь в два раза меньше моей, — тихо сказал Лекс мне на самое ухо.
— Я ничего не могу поделать с твоим страхом, да и со своим тоже, — внезапно сказал Рассел, — но могу заверить, что сделаю очень осторожно и нежно. Из того, что решу делать.
— Решишь? — не поняла я.
— Точно. Я думаю, что нам не стоит доходить до самого конца. Есть… другие способы контакта, которые позволят успокоить магию и оставят тебя девственницей.
— Д-другие? — не поняла я. — Это как? То есть, как этого хватит?
— Хватит, маленькая, — шепнул мне Рассел.
Почему-то такое обращение не казалось обидным — оно несло в себе нежность и тепло, а не желание продемонстрировать свой авторитет.
— Да, другие, — шепнул Рассел, склоняясь надо мной и целуя меня в самый краешек губ.
Его рука погладила мою шею, из-за чего мурашки побежали по всему телу. Теплая. Даже не так — горячая. Она согревала не только чувствительную часть шеи, где касалась, но и все остальное. Словно жар медленно расползался и заставлял оледеневшее от напряжения тела оттаивать. А мне ведь казалось, что я расслабилась и была ко всему готова. Но только сейчас я отпустила ситуацию, позволила ей течь.
Может потому, что услышала про девственность? Не то что я была бы против, чтобы Рассел или Лекс стали моими первыми мужчинами. Дело было в ином: я боялась. Боялась, что тот маг, которому меня подарят, никогда не простит источник, позволивший другим к ней прикасаться. И вся моя жизнь обернется кошмаром и жизнью с человеком, который будет меня презирать и никогда не забудет о случившемся.
А Рассел. Если он пообещал, что я останусь нетронутой, значит, так оно и будет. Я верила.
— Вот так, хорошая девочка, — зашептал мне Лекс, мигом почувствовав, как я расслабилась. Его руки заскользили по моей одежде, целомудренно остановившись на талии.
Рассел же снова поцеловал меня, но уже иначе: сильнее, чувственнее.
Наглее.
Его горячий язык скользнул в мой рот. Я издала протестующее мычание, на которое не обратили никакого внимания. И не зря: приятно стало практически сразу же. Отвлек меня какой-то странный звук — то ли полустон, то ли полувздох. И лишь когда Рассел оторвался от моих губ, глядя на меня с довольной улыбкой, я поняла — этот звук издала я сама.
— Отзывчивая малышка, — шепнул он мне, внезапно целуя в кончик носа. — Понравилось со мной целоваться?
Как можно задавать такие смущающие вопросы, глядя мне прямо в лицо? У меня от неловкости же не только все лицо теперь красное, но и шея!
Я кивнула. Как ту соврать.
— И честная, — добавил Рассел. — Какое редкое сокровище.
— Не… не смейтесь надо мной, — жалко улыбнулась я, потому что не видела ни малейшего повода, за что мне стоило бы получать такие комплименты. Поэтому слова Рассела внезапно показались мне насмешливыми.
— Не смеюсь, — серьезно ответил мужчина. — Буду смеяться над такой очаровательной леди — Лекс даст мне в глаз. А с синяком ходить по нашему городку будет стыдно — решат, что я какой-то то ли драчун, то ли пьяница.