– Я благодарен за это.
Она не ответила, лишь слегка приблизилась к нему и продолжила рассказ:
– Им не понадобилось много времени, чтобы дать нам прозвище.
– Бесперчаточники. – Он помолчал. – Я думал, это относится только к ним.
К Девону и Уиту; у первого через всю щеку тянется ужасный шрам, который оставил ему Эван, а у второго кулаки, что камни, особенно если им движет ярость, которую Эван сумел пробудить в ту далекую ночь. Только к двум мальчишкам, теперь мужчинам, ставшим контрабандистами. Боксерами. Преступниками. Королями Ковент-Гардена.
А все это время с ними была и королева.
Уголок ее рта приподнялся.
– Все думают, это только они.
Грейс стояла так близко, что к ней можно было прикоснуться, и не будь у него связаны руки, он бы так и сделал. Просто не смог бы сдержаться, когда она здесь, такая близкая, возвышающаяся над ним.
– Мы выбрались из грязи и построили свое королевство здесь, в Ковент-Гардене, в том месте, которое когда-то было твоим.
Она помнит.
– Я думала об этом, когда изучала извивы Уайлд-стрит. Когда забиралась на крыши, подальше от воров и сыщиков с Боу-стрит. Когда срезала кошельки на Друри-лейн и дралась до крови на передвижных рингах Трущоб.
Он снова попытался ослабить веревки, но освободиться не мог, слишком надежно его связали. А затем свобода стала невозможной, потому что она уже тянулась к нему. Собиралась к нему прикоснуться. Кончики ее пальцев погладили щеку, оставив за собой полыхающий след. Он резко втянул в себя воздух, когда ее ногти царапнули многодневную грубую щетину на подбородке. Он замер, боясь, что, если шевельнется, она остановится.
«Не останавливайся».
Она не остановилась. Пальцы ее нырнули ему под подбородок, приподняли голову. Ее лицо оставалось в тени, укрытое кудрями. Она глубоко заглянула ему в глаза, словно гипнотизируя взглядом.
– Как ты на меня смотришь, – негромко произнесла она, едва слышным и полным недоверия голосом.
Но ей придется поверить. Разве раньше он не так на нее смотрел?
Господи, она подошла еще ближе, склонилась над ним, загораживая свет. Став светом.
Ее глаза видели каждый его дюйм, исследовали его, обнажали. И он не мог удержаться, пока она все приближалась и приближалась, и пульс его бился все лихорадочней, а комната исчезла, и не осталось ничего, кроме них двоих, а затем исчез и он, и не осталось ничего, кроме нее.
– Они скрывали тебя от меня.
Она покачала головой, и его окутал ее аромат, как сладость, которая у него когда-то была, а он помнил ее, и больше никогда не мог такую отыскать.
– Никто меня не скрывал, – сказала она. Боже, как она близко. Прямо здесь, губы полные, идеальные, всего на волосок от него. – Я сама о себе забочусь.
Он опять попытался разорвать веревки, прямые, как сталь, и такие же твердые. Он отчаянно желал сократить расстояние между ними. Как давно он в последний раз прикасался к ней? Сколько времени о ней мечтал?
Целую жизнь.
Ее глаза, устремленные на его губы, почернели от желания, и он облизнул нижнюю губу, так же точно зная, что она хочет его, как знал собственное дыхание. Она хочет его так же сильно, как он ее.
Невозможно. Никто не может ничего хотеть так же сильно, как он жаждет ее.
«Сделай это, – мысленно взмолился он. – Господи, пожалуйста. Поцелуй меня».
– Я нашел тебя, – произнес он, как молитву.
– Нет, – мягко возразила она. – Это я тебя нашла, Эван.
Услышав свое имя – имя, которое больше никто не произносит, – он содрогнулся. И не смог удержаться, в ответ прошептал ее имя.
Ее взгляд, как подарок, снова устремился к его глазам.
Да.
– Сделай это, – сказал он.
«Все, что тебе нужно. Абсолютно все».
– Что тебе нужно, Грейс? – прошептал он.
Она наклонилась над ним, и он возжелал ее сверх всякой меры.
Два удара, резких и настойчивых, откуда-то из темноты. Он мгновенно узнал Дьявола, своего брата по крови.
А с ней его связывают братские узы, основанные на чем-то, куда более сильном.
Грейс отскочила мгновенно, словно ее дернули за веревку, и, лишившись надежды на ее прикосновения, он едва не обезумел. Эван повернулся на звук и негромко зарычал, как пес, перед которым поставили миску с едой, но в последний миг убрали.
– Он сказал мне, что ты умерла, – произнес он, снова поворачиваясь к ней, отчаянно желая, чтобы она снова приблизилась. – Но ты не умерла. Ты жива, – проговорил он. Затем еще раз, не в силах скрыть облегчение в голосе. Благоговение. – Ты жива.
Она прищурилась, оставшись непреклонной.
– Ты пытался убить его.
– Он сказал мне, что ты умерла!
Разве она не понимает?