И это вполне ее устраивало, потому что она никогда не годилась для работы днем. От ночных горшков и мясных пирожков желудок ее выворачивало наизнанку, работа с металлом располосовывала ладони на ленточки. Она нашла работу цветочницы, где торопилась до темноты освободить корзинки от быстро увядающих букетов, и продержалась там два дня. А затем лоточник с рынка Ковент-Гардена заметил, насколько ее взгляд наметан на покупателя, и предложил ей торговать фруктами.
Этим она занималась неделю, а после он хуком слева швырнул ее в опилки за то, что она случайно уронила ярко-красное яблоко. Поднявшись, она отправила в опилки его самого и стремглав помчалась прочь с рынка, унося с собой в подоле целых три яблока, стоивших больше, чем ей обещали за недельную работу.
Это событие оказалось достаточно значимым, чтобы привлечь внимание одного из самых известных боксеров Гардена. Диггер Найт находился в постоянном поиске высоких девушек с хорошенькими личиками и крепкими кулаками. «Головорезы – это хорошо, – говаривал он, – но толпу завоевывают красотки». В Далии он нашел и то и другое.
Ее отлично выучили.
Бои не были дневной работой. Они были работой ночной и оплачивались соответственно.
Хорошо оплачивались. И это было гораздо лучше, в особенности для девушки из ниоткуда, преисполненной гнева и понимания, что ее предали. Она не обращала внимания на боль после ударов и быстро привыкла к тому, что наутро после боя кружится голова… а потом научилась угадывать, откуда нанесут удар и как избегать ударов по-настоящему опасных. И никогда не оглядывалась назад.
Навсегда забросив цветы и фрукты, Далия стала торговать своими кулаками, как в честных боях, так и в грязных. А когда увидела, какие деньги приносят последние, она продала свои волосы изготовителю париков из Мейфэра, который занимался оптовыми закупками в Гардене. Длинные волосы означали слабость… и плохо сказывались на бизнесе девчонки-бесперчаточницы.
Коротко стриженная длинноногая пятнадцатилетка стала легендой в самых темных уголках Ковент-Гардена. Девушкой с худощавой, жилистой фигурой и неожиданно мощным ударом – таким, познакомиться с которым на темной улице не пожелает ни один мужчина; особенно опасной, когда по обе стороны от нее шагали двое юношей, дравшихся с молодой звериной яростью, уничтожавшей любого, рискнувшего сразиться с ними.
Вместе они зарабатывали деньги почти играючи и строили свою империю – Далия и двое мальчишек, быстро ставших мужчинами, ее двое братьев, если и не по крови, зато по духу и сердцу. Бесперчаточники. И это трио торговало своими кулаками до тех пор, пока необходимость в этом не отпала… До тех пор, пока они не сделались непобедимыми. Несокрушимыми. Королями.
И только тогда королева Далия построила себе замок и назвала его своим – больше ей не требовалось ни заниматься цветами или яблоками, ни торговать волосами или кулаками.
А своим подданным она предложила единственную великолепную вещь: выбор. Не такой, какой когда-то предлагался ей – зло меньшее или большее, – а выбор, позволявший женщинам осуществлять свои мечты, фантазии и наслаждения, причем высокой пробы.
Женщины желали, Далия обеспечивала.
И Доминион был ее праздником.
– Вижу, ты оделась как раз по случаю, – заметила Зева.
– Разве? – вскинув бровь, отозвалась Далия. Ее алый корсет идеально подходил к черным брюкам, плавно облегавшим роскошные изгибы фигуры, а сверху она надела длинный жакет с искусной вышивкой в черных и золотых тонах, с подкладкой из роскошного золотистого шелка.
Она редко носила юбки, находя свободу, которую давали брюки, куда более полезной при ее роде деятельности, не говоря уже о том, что они красноречиво свидетельствовали в пользу ее роли владелицы самых потаенных секретов Лондона и королевы Ковент-Гардена.
Помощница искоса глянула на нее:
– Скрытность тебе не идет. Я знаю, где ты провела последние четыре дня. И шелка с бархатом ты там не носила.
У колеса рулетки, находившегося рядом, раздались бурные веселые возгласы, избавив Далию от необходимости отвечать. Она повернулась, глядя на толпу, отметила широкую улыбку женщины в маске, анонимной для всех, кроме владелицы клуба – та как раз притянула к себе Томаса, своего компаньона на эту ночь, и победительно поцеловала его. Томас с готовностью ответил, и они крепко обнялись под свист и ликующее «ура» окружающих.
Никто в Мейфэре никогда бы в это не поверил – там считалось, что она скромная фиалка, обреченная вечно подпирать стенку на балах и теряющая дар речи, когда к ней обращается мужчина. Выбранные маски даровали тем, кто их надевал, бесконечное могущество.