Но что стало с Давиной? Спаслась ли она? Или ее похитили? А может, убили?
Превозмогая чудовищную боль, Джеймс громко позвал Давину по имени. И тут же дверь спальни распахнулась, и в дверном проеме возник силуэт грузного мужчины.
– Вы очнулись? – спросил он.
– Да, уже… – прохрипел Джеймс.
– Тогда я приведу лэрда, – сказал мужчина и тотчас ушел – Джеймс так и не успел ни о чем его расспросить.
Собственная беспомощность ужасно раздражала, но Джеймс приказал себе сохранять спокойствие. Наконец в спальню вошел лэрд Армстронг, а с ним – двое мужчин, в одном из которых Джеймс узнал начальника караула (второй был ему незнаком).
– Вижу, ты решил вернуться в мир живых, – произнес Армстронг, хмуро глядя на раненого.
– Где Давина? – спросил Джеймс.
– Прикована к постели. – Лэрд Армстронг был мрачнее тучи. – Она опозорена и избита. Ее мучают кошмары, и она кричит по ночам. Мои люди нашли вас обоих в нескольких милях от замка. Нашли в беспамятстве и истекающих кровью. Что произошло?
«Давина жива!» – мысленно воскликнул Джеймс, и сердце его переполнилось радостью. Но радость мгновенно сменилась печалью. Давина жива, но искалечена?…
– На нас напали, – со вздохом ответил молодой рыцарь.
– Кто именно?
– Разбойники. Негодяи.
– Но мои люди никого не видели. А в деревне никто не ограблен. И урожай не тронут… – Лэрд Армстронг криво усмехнулся. – Что ты нам можешь о них рассказать?
Джеймс тяжело вздохнул и едва не потерял сознание от боли в груди.
– Их было шестеро, но пледов на них не было. И щитов с гербом клана – тоже. Они появились внезапно.
– Могу лишь догадываться о том, чем вы занимались в том безлюдном месте с моей племянницей, если вас застали врасплох, – с мрачной ухмылкой заметил вождь.
Джеймс со вздохом стиснул зубы. Немного помолчав, заявил:
– Поверьте, сэр, я люблю Давину, поэтому никогда не сделал бы ничего такого, что могло бы бросить тень на ее честь и добродетель.
Лэрд Армстронг недоверчиво хмыкнул, потом спросил:
– Шесть человек приблизились к вам, а ты ничего не услышал? Я думал, Маккена лучше тренирует своих воинов.
«Да так и есть. Я подвел отца – посрамил честь своего клана», – подумал Джеймс и, опустив голову, пробормотал:
– Они были пешими. И подобрались неслышно.
Глаза вождя вспыхнули гневом, и он проговорил:
– Много лет мы не знали хлопот от разбойников в наших краях, а теперь… Что же случилось теперь?
– Разбойники не смели к нам соваться, пока был жив король Брюс, – вторил вождю начальник караула.
«Идите вы к черту со своей политикой!» – хотелось крикнуть Джеймсу. Для себя же он решил, что во что бы то ни стало найдет негодяев и накажет их за то, что они сделали с Давиной.
– Должно быть, на них напали англичане, – предположил второй спутник лэрда.
– Нет, то были шотландцы. Я могу судить по их мечам. Они дрались клейморами. – От волнения у Джеймса сдавило горло. – Я убил двоих и еще двоих ранил. А потом… – Он в растерянности пожал плечами.
– Мы не нашли тел, – сообщил начальник караула.
Джеймс снова вздохнул: спорить было бесполезно.
– Должно быть, они забрали погибших и раненых с собой, – сказал он, немного подумав.
– Двое забрали четверых? – недоверчиво переспросил Армстронг.
Джеймс пожал плечами. Никаких разумных объяснений случившемуся он дать не мог.
– А что Давина вам рассказала?
Армстронг еще больше помрачнел.
– Она не может об этом говорить. Начинает рыдать – и ее не остановить…
Джеймс выругался и проворчал:
– Последнее, что я помню, – это страшная боль в голове.
Начальник караула утвердительно кивнул.
– Да, верно. У вас на затылке здоровенная шишка. Должно быть, вас ударили сзади.
Джеймс дотронулся до шишки за правым ухом и чуть не ослеп от боли. Опустив голову, он боролся с подступившей тошнотой. А Армстронг и его приближенные тем временем о чем-то переговаривались, нарочно понижая голос, чтобы он, Джеймс, их не услышал. Было ясно: его рассказ не казался им убедительным. Его подозревали? Но в чем? Впрочем, неважно. Он не являлся членом их клана, а чужих нигде не любят, пусть даже он был сыном лэрда Маккены, одного из самых сильных и уважаемых вождей.
«Но что же с Давиной?» – снова и снова спрашивал себя Джеймс. Он должен был ее увидеть, но едва ли смог бы встать с постели без посторонней помощи. Признаваться же в своей слабости ему не позволяла гордость.