– Я этого не заслуживаю! Я не заслуживаю любви такой чистой, хорошей женщины, как вы, Мария! – восклицал принц.
Оглядываясь на прошлое, он видел себя таким, каким он когда-то был, вспоминал свои пошлые любовные романы… Он раскаивался в былых связях с женщинами и со слезами на глазах рассказывал о них Марии. Он был недостоин… Однако она обнимала его и говорила, что на самом деле весь мир будет считать недостойной ее, а она никогда не забудет, сколь многим он был готов пожертвовать ради своей Марии.
– Вы увидите, что это правда! – вскричал принц. – Мария, я для вас все, что угодно, сделаю! Я не могу дождаться нашего бракосочетания. Ну зачем, зачем все эти затяжки?!
– Мы так долго ждали, – с нежностью ответила Мария, – что неделя-другая ничего не решают.
– Мне это кажется целой вечностью… как и каждая минута, проведенная вдали от моей Белой Розы… Ах, Мария, вы католичка, а следовательно, и якобитка, не так ли?[10] Семейство Ганноверов – ваши враги!
– Но одному члену этой семьи я буду верна, пока смерть не разлучит нас…
Принц в экстазе повторил ее слова. Ему не терпелось сказать их в присутствии священника.
– Гарднеру пока не удалось заручиться согласием Розенгагена, – мрачно пробурчал принц.
Мария заволновалась.
– А вдруг нам не удастся найти священника, который согласится обвенчать нас?
– Я найду священника. Не бойтесь!
– И все-таки у полковника Гарднера, похоже, возникли затруднения. Вы думаете…
Мария запнулась, но принц ласково попросил ее продолжить, и она вымолвила:
– Полковник Гарднер не только ваш личный секретарь, но и очень близкий друг. Вполне вероятно, он считает, что в ваших интересах не найти такого священника.
Принц встревожился: он вспомнил письмо Фокса. Слегка покраснев, он пробормотал:
– Я отдал Гарднеру приказ. Он выполнит его.
– Тогда, наверное, это Розенгаген колеблется. Принцу вдруг пришла на ум фраза из письма Чарлза: «Окажись я на месте отца или брата миссис Фитцерберт, я бы настоятельно посоветовал ей не соглашаться».
Отец Марии был до сих пор жив, однако это был живой труп, поскольку несколько лет назад его хватил апоплексический удар. Так что отец ничего возразить не мог, но у Марии были еще братья и дядя, который всегда принимал живейшее участие в ее судьбе. Что, если они напишут ей, как Фокс написал ему?
– Хорошо бы при нашем бракосочетании присутствовали ваши родственники. Как вы считаете, любовь моя?
Мария порывисто повернулась к нему. До чего же она мила, когда лицо ее оживляется! Да, она явно надеялась пригласить родственников, но не смела сама об этом заикнуться.
– Вы не смели предложить?! О, неужели я такое чудовище? Вы так боитесь оскорбить меня… вы, которая не побоялась разбить мое сердце, убежав и оставив меня одного?
– Но разве я могла поверить, что мой отъезд способен разбить ваше сердце? И потом я же пообещала соединить осколки… да так искусно, что вы даже не заметите трещинок!
Принц рассмеялся. Он обнял Марию и сказал, что ее родственники должны присутствовать на свадьбе. И братья, и дядя – он, принц, лично пригласит их на бракосочетание.
Мария очень обрадовалась, принц был счастлив.
Он решил для нее спеть и остановил свой выбор на той самой народной балладе, в которой говорилось про его любовь: трудно было придумать что-либо лучше этого!
Мария слушала принца с обожанием. С каждым днем она все больше привязывалась к нему. Мария мечтала о свадьбе не менее страстно, чем принц, а посему в данный момент не было ничего уместнее песни, которую распевал весь город:
Полковник Гарднер с тревогой сообщил принцу о письме преподобного Филиппа Розенгагена: святой отец написал, что заключение брака между принцем Уэльским и миссис Фитцерберт противоречит закону.
– Вы сказали ему, – воскликнул принц, – что я прошу держать мой замысел в строжайшем секрете?
– Да, сэр, а он ответил, что не смеет нарушить свой долг по отношению к вам.
– Что? Розенгаген? Когда это у него появилось столь развитое чувство долга? Ему ведь не в новинку заниматься всякими темными делами, скажу я вам. С какой стати он вдруг сделался таким святошей? Вы не намекнули, что он может получить более высокий сан, если окажет нам эту услугу?
– Намекнул, сэр. Но мне кажется, ему отданы какие-то особые распоряжения.
– Вы думаете, его подкупили?
– Да, сэр.
– Тогда попробуйте найти кого-нибудь еще.
– Я уже размышлял над этим, Ваше Высочество. В местечке Велвин, в Хартфордшире, есть один священник, преподобный Джонс Найт. Он не обычный пастор, а человек весьма состоятельный… и не особенно честолюбивый. Ему незачем быть тщеславным. Он не раз бывал при дворе. Ваше Высочество, может, его и не помнит, но он ваш друг. Я узнал, что сейчас он навещает лорда Норта в Буши, и я предлагаю – разумеется, с позволения Вашего Высочества – написать ему туда и попросить приехать в Карлтон-хаус. Я думаю, он не откажется обвенчать вас.
– Сделайте это, Гарднер! Признаюсь, мне надоело промедление!
На самом деле принц испытывал не просто досаду. Он был немного встревожен. И виноват в этом был Фокс со своим письмом. Если уж у Фокса замыслы принца вызывали столь страстный протест, то что говорить обо всех остальных?! Невозможно предсказать, кто еще неодобрительно отнесется к их браку. И кто знает, что предпримет Мария, если доводы, которые приводят противники их брака, дойдут до ее ушей? Нет, он не может допустить, чтобы она снова его покинула!
А пока суд да дело он должен встретиться с ее родными: надо убедить их в преимуществах этого брака, а то вдруг им станет известно о досадных помехах, с которыми сталкиваются он и Мария на пути к венчанию?
Преподобный Джонс Найт играл в карты в гостиной лорда Норта, когда из Карлтон-хауса прибыл посыльный с приглашением святому отцу пообедать у принца Уэльского.
Лорд Норт слегка удивился, что его гость удостоен такой чести, и подтвердил, что Найту следует, не откладывая, отправляться в Карлтон-хаус; однако у его светлости было столь мрачное выражение лица, что преподобный Джонс Найт пришел в замешательство, не зная, что и подумать, а когда лорд Норт отвел его в сторонку и прошептал, что, пока Найт не выяснит, каковы мотивы его приглашения в Карлтон-хаус, разумнее будет никому о нем не рассказывать, священнику стало слегка не по себе.
– Да я просто приглашен пообедать с принцем, – пролепетал он.
Лорд Норт поднял брови.
– Я полагаю, что вас попросят о какой-нибудь дополнительной услуге, кроме присутствия на обеде.
Что ж, вполне вероятно… Когда еще принц приглашал преподобного Джонса Найта на обед? Ответ был: «никогда».
Священник с некоторым трепетом явился в Карлтон-хаус, его проводили в комнату для ожидания, где он пробыл совсем недолго, потому что почти тут же появился один из придворных принца, Эдвард Бувери, сказавший, что обед отменяется. Однако принц готов встретиться с преподобным отцом, если тот придет в Карлтон-хаус завтра утром.
Довольно-таки смущенный Джонс Найт покинул Карлтон-хаус и зашел перекусить в кофейню «Гора» – он был голоден.
Не успел он переступить порог, как его кто-то окликнул по имени, и Джонс Найт увидел своего старинного приятеля, полковника Лейка, который поинтересовался, зачем Найт приехал в Лондон. Памятуя о предупреждении лорда Норта, священник какое-то время увиливал от ответа, но потом признался, что его пригласили в Карлтон-хаус. Полковник сразу насторожился. Святой отец с гордостью объяснил, что он должен был присутствовать на обеде в Карлтон-хаусе, но обед отменили, и он зашел перекусить в кофейню.
10
Якобиты выступали за воцарение на престоле Англии потомков короля Якова II, пытавшегося восстановить абсолютизм и его опору – католическую церковь. Яков II был низложен в ходе государственного переворота 1688-89 гг. (так называемой Славной революции)