Я воспользовался случаем и, отвернувшись от него, с раздраженным видом направился к столу.
— Я видел, что ты болван, Макс, и большинство людей назвало бы тебя и трусом к тому же. Я не назову тебя так; но я от души тебя жалею. Что же касается того, чтобы оставаться здесь и позволить себя мучить праздными фантазиями — я этого не намерен делать. Я возьму свой обед в мастерскую и спокойно съем его там. Может быть, Серебряная Дама составит мне компанию. Тебе же советую съесть или выпить чего-нибудь успокаивающего нервы и отправиться спать.
Я наложил все, что мне попалось под руку, на пару тарелок, поставил их на поднос, схватил ближайшую бутылку вина и спокойно принялся выбирать два стакана. Я это сделал из желания досадить Максу, а также потому, что и сам проголодался.
— Неужели ты действительно хочешь сделать это? — спросил он, наблюдая за мной.
— Да, я намереваюсь пообедать с Серебряной Дамой. Спокойной ночи, Макс. Мы будем пить за возврат твоего рассудка.
Я застал Сафирию в нетерпении от моего долгого отсутствия. Ее нетерпение перешло в детский восторг при виде вкусных вещей, которые я принес ей. Было забавно видеть, как она пробует, расспрашивает и снова пробует; как мне кажется, великое кулинарное искусство несколько изменилось с седьмого столетия.
— Вы настоящий колдун! — смеялась она. — Я уверена, что аббат из Зельтцена изжарил бы вас! Вы принесли лютню?
Мы окончили обед, и я передал ей гитару, которую захватил из гостиной. Она осторожно прикоснулась к ней, потом покачала головой.
— Все, что у вас здесь есть, какое-то странное! — воскликнула она капризным тоном. — Нет, я устала. Спокойной ночи.
Она встала с видом королевы, отпускающей верного подданного, и протянула мне руку.
— Вам здесь будет удобно, принцесса? — осведомился я.
Она взглянула на кучу одеял и диванных подушек.
— О да, — заметила она небрежно.
Я склонился над протянутой мне рукой и поцеловал ее. Подняв голову, я увидел, что мой поступок удивил ее.
— Конечно, и Максимилиан это делал, — пробормотала она, словно стараясь извинить мой поступок. — Бедный Максимилиан!
Замыкая дверь мастерской и направляясь в свою комнату, я также повторял: «Бедный Максимилиан!»
На следующий день я нашел Макса очень молчаливым и задумчивым. Ни он, ни я не упоминали больше о Серебряной Даме, и я провел большую честь дня в своей мастерской. Слуги при встречах со мной смотрели на меня как-то робко и поспешно проходили мимо, словно охваченные ужасом. Этот страх, овладевший ими, давал мне некоторую надежду сохранить в тайне существование Сафирии, по крайней мере, до отъезда Макса. У меня было странное предчувствие, что если Макс и Сафирия встретятся, то непременно произойдет какая-нибудь катастрофа. Итак, я принялся рассказывать ей бессовестные небылицы и небывалые легенды в том смысле, что замок был занят в настоящее время беспощадными врагами, которые изжарят, сварят или испекут ее, если им удастся ею овладеть, и которые вечно жаждали ее крови. Все это она выслушала с очаровательным видом полного доверия ко мне, и в течение нескольких дней мне не было никаких хлопот с ней, кроме беспокойства вечно охранять свою мастерскую и затруднения приносить туда пищу, для чего требовалась немалая изобретательность с моей стороны.
Но однажды вечером, когда я гулял по террасе с Максом в полной уверенности, что прочно запер свою принцессу в мастерской, я испытал сильное потрясение.
Терраса тянулась вдоль всей южной стороны замка. В середине ее находился фонтан и бассейн, в котором плескались золотые рыбки. Мы шли к концу террасы, повернувшись спиной к фонтану, когда легкий шум заставил меня обернуться. У края фонтана, небрежно склонившись над его каменной балюстрадой, сидела принцесса Сафирия.
Было слишком поздно помешать Максу увидеть ее; он схватил меня за руку и с возбужденным видом указывал на нее.
Я старался выразить на лице спокойствие, которого далеко не ощущал, и приблизился к ней. Она подняла руки с балюстрады и задорно посмотрела мне в лицо.
— Как вы смели прийти сюда? — спросил я очень строго.
Она повесила головку, как ребенок, которого бранят, но я видел, что глаза ее смеются.
— Я не птица, которую можно держать в клетке, — сказала она кротко.
К счастью, она говорила слитком тихо, чтобы Макс мог расслышать ее. Я также понизил голос.
— Идите назад как можно скорее, или я не отвечаю за вашу жизнь, — быстро прошептал я, — и не позволяйте никому вас задерживать. Вы слышите?
— Я когда-то была принцессой, — надулась она, — теперь же вы командуете мной, как какой-нибудь собачонкой.
Я с большим удовольствием проклял бы ее упрямство, но все же постарался сдержаться.
— Умоляю вас уйдите, принцесса!
Она сделала мне насмешливый реверанс.
— А я повелеваю вам оставить меня в покое.
Я бросил быстрый взгляд через плечо и немного успокоился, убедившись, что Макс не сдвинулся с места.
— Повинуйтесь мне сейчас же! — прошептал я.
Ее подбородок сразу приподнялся на воздух.
— Вы только что умоляли меня! Ну вы, по-видимому, сегодня сами не знаете, чего хотите, принц, поэтому мне, действительно, лучше будет уйти. Спокойной ночи! Так вот это тот молодой человек, который так сильно ненавидит меня? Как бы мне хотелось рассмотреть его лицо. Но здесь так темно. Он кажется симпатичным. — Она поцеловала кончики пальцев и послала ими Максу воздушный поцелуй.
— Да уйдете ли вы наконец? — зарычал я.
Направление пальцев изменилось, и на этот раз воздушный поцелуй был послан мне. Она кивнула, улыбнулась, стала удаляться, задорно посматривая на меня, и скрылась в ближайшую дверь. Я вернулся к Максу.
— Она ушла? — спросил он, и в его голосе слышалась нотка сожаления.
— Да. Ты лучше себя чувствуешь?
— Она… она необычайно прекрасна, — ответил он каким-то мечтательным тоном.
Голос его прерывался, и он не смотрел на меня.
— Было слишком темно, чтобы ты мог рассмотреть ее, — ответил я резко.
— Я отлично рассмотрел ее. На нее падал свет. Ее волосы похожи на солнечные лучи. Эбергарт… — он запнулся.
— Что?
— Я… я не мог ясно различить черт ее лица. Ты ведь стоял ближе к ней…
Я отлично понял, что он хотел заставить меня сказать, и я решил не говорить этого.
— Ну?
— Не была ли она… не смейся… не была ли она похожа на наш набросок, помнишь?
Я задумался. Он поставил вопрос в такой форме, что мне было несколько трудно ответить ему.
— Ты находишь, что она похожа на него? — спросил я осторожно.
— Да, очень. Ты этого не нашел?
— Есть, конечно, известное сходство в цвете волос и в форме головы.
— Но ты не…
Здесь я нашел лучшим сильно раскашляться— это было единственное, что оставалось мне сделать. Внимание Макса, к счастью, было отвлечено этим от разговора о Сафирии, и мы вернулись в дом.
Но я сильнее, чем когда-либо, чувствовал, что им лучше не встречаться.
После своей проделки Сафирия дулась на меня целый день, дулась основательно, по-детски и не желала ни разговаривать со мной, ни смотреть на меня. Я оставил ее в покое и пошел искать Макса. Но и Макс, по-видимому, тоже онемел. Он тревожно ходил взад и вперед по комнате или просиживал целые часы с книгой в руках. Он в течение всего этого времени не перевернул ни одной страницы, из чего я заключил, что чтение не особенно интересует его. Посидев молча довольно долго, я, наконец, спросил, что с ним случилось. Он коротко ответил — «ничего». Я подождал некоторое время, затем снова повторил мой вопрос. Тот же ответ. Я встал и вынул у него из рук прикрывающий его лицо том.
— Послушай-ка, Макс, должен же ты ответить мне. Что же, наконец, с тобой? — спросил я у него довольно грубо.