Софи изящным движением руки пресекла дальнейшие расспросы Лауры.
— Хватит обо мне. Меня гораздо больше беспокоит твое будущее.
— Зачем обо мне беспокоиться? — Лаура снова повернулась к окну, глядя, как порывы ветра гонят по снегу поземку.
— Твой отец из тех людей, которые с ног до головы облачены чувством ответственности, как раньше облачались в доспехи. Он до сих пор считает себя обязанным моему отцу, упокой Господи его душу, за то, что тот взял его к себе, когда он осиротел. Твой дед воспитал его, как родного сына, выдал за него замуж свою дочь и вручил бразды правления большой судоходной компанией. И теперь Дэниэл чувствует себя ответственным за все это, хотя я подозреваю, что отец имел собственные причины для такой доброты.
Софи на секунду замолчала. Лаура видела в стекле, что тетя смотрит на портрет над камином.
— Я знаю, как сильно Дэниэл хочет иметь наследника, который продолжил бы род Чандлеров, и надеюсь, тебя не заставляют выйти замуж за неподходящего человека.
— Отец не раз говорил, как ему хочется, чтобы я вышла замуж. Но я уверена, он не собирается заставлять меня делать что-либо против моей воли.
— Судя по моим наблюдениям, он проводит так мало времени в своем доме, что едва ли у него нашлась возможность разговаривать с тобой.
Это было правдой, отец был для Лауры почти что незнакомцем.
— Он слишком занят делами фирмы. Фирма эта принадлежала Лауре и, как надеялся отец, в один прекрасный день перейдет в руки ее мужа и детей.
— Боюсь, что бизнес заменил ему семейную жизнь.
В иные мгновения Лауре казалось, не стал ли кабинет для отца святилищем, где можно чувствовать свободу от жены, постепенно превращающейся в призрак, и от дочери, требовавшей внимания. А еще были мгновения, когда она думала, не надеется ли он спастись от тяжкого груза ответственности за фирму. Лаура знала, что спасение от «Чандлер Шиппинг» настанет для отца только тогда, когда она выйдет замуж и делами фирмы займется ее муж.
— Филипп Гарднер долго сидел с тобой в гостиной после обеда.
Лаура кивнула, понимая, что рано или поздно ей придется принять решение.
— Он просил выйти за него замуж.
— Ничего удивительного.
— Когда отец завтра вернется из Нью-Йорка, Филипп хочет попросить у него моей руки.
— Что ты ему ответила?
— Я сказала, что должна подумать.
— Хорошо. Это дает мне по крайней мере немного времени, чтобы попытаться отговорить тебя.
Лаура обернулась к тете.
— Вам не нравится Филипп?
— Я считаю, что он не тот, кто тебе нужен.
— Но он происходит из одного из лучших семейств в Бостоне.
— Порода в нем чувствуется. Лаура наморщила лоб, пытаясь припомнить отличительные черты Филиппа.
— Он очень красив.
— Да, если тебе нравится такая слащавая красота.
— Он… он очень ответственный человек. Софи наморщила свой тонкий носик.
— Зануда!
— Тетя Софи, он — достойный джентльмен, один из самых видных женихов в городе. Любая женщина сочла бы за честь стать его женой. — Лаура обхватила себя руками, внезапно ощутив озноб. — Даже странно, что он заинтересовался мной. В конце концов я, вероятно, самая старая дебютантка за всю историю Бостона.
— Ты одна из самых красивых дебютанток, которых когда-либо видел Бостон. И не надо качать головой. Тебе достаточно посмотреться в зеркало, чтобы понять, что я говорю правду.
Лаура бросила взгляд на портрет отца, вспомнив, как беспокоился он, когда она появилась в обществе после того, как закончился траур по матери.
— Отец боялся, что меня сочтут парией, благодаря его происхождению. Вспомните, как он обрадовался, когда Филипп заинтересовался мной.
— Лаура, в глазах Бостона ты принадлежишь к роду Чандлеров. Наша семья — одна из самых старинных и самых влиятельных в городе. Никогда не позволяй другим внушать тебе мысль, что стоишь меньше, чем на самом деле.
Лаура почувствовала, что ей на плечи взваливают ответственность за право носить такую фамилию.
— Тетя, вы должны знать, что очень сильно облегчили тревоги отца, когда согласились вернуться домой и опекать меня.
— Боюсь, твой отец слишком хорошо знает, каково жить в Бостоне и не принадлежать к знатному роду, хотя он-то стоит дюжины бостонцев с голубой кровью, — Софи взглянула на портрет Дэниэла, и ее взгляд выразил чаяния, так и не воплотившиеся в жизнь. — Бостонское общество гораздо сильнее интересует, кем был твой прадед, чем твоя собственная персона.
— Знаю.
Кроме того, Лаура знала, что значит для отца видеть ее устроившей должным образом свою жизнь, выйдя замуж за бостонца настоящих голубых кровей. И вряд ли у кого-либо из них кровь была более голубая, чем у Филиппа Гарднера.
— Я уверена, что Филипп вам понравится, когда вы познакомитесь с ним поближе.
— Я достаточно хорошо знаю его мать, а он точь-в-точь такой же надменный, как она, — ответила Софи.
Лаура содрогнулась, подумав о матери Филиппа. Тепла в ней было не больше, чем в каменной статуе. Но она была одной из самых влиятельных женщин в бостонском обществе.
— Прошло всего два месяца с тех пор, как ты появилась в свете. Зачем так торопиться, Лаура?
— Мне уже двадцать пять лет. Я не могу дожидаться мужчину, которого видела только во снах.
— Ты видишь во снах какого-то мужчину? — спросила Софи подозрительно вкрадчивым голосом; уж она-то понимает, какое волшебство можно найти во снах!
Лауре не хотелось говорить о своих снах. Она была уверена, что люди расстаются с воображаемыми друзьями, переступая порог юности. Но мальчик, который в ее снах превратился в великолепного мужчину, по-прежнему приходил к ней. Уже двадцать лет подряд он навещал ее ночью раз в месяц, в полнолуние. И Лаура всегда верила, что они найдут друг друга в мире, лежащем за пределами таинственной долины, в которой проходили их встречи. Но этого так и не произошло.