— А! — Боже, помоги ей, она совершенно забыла о Кембридже. — Ну да, конечно.
— Тогда у нас с мистером Пакстоном есть нечто общее. Я тоже учился в Кембридже.
— Вы учились в Кембридже? — Лаура оступилась, отдавив ногу лорду Синклеру. Он, сжав ее руку, мягко вернул ее в плавный ритм танца. — Простите, пожалуйста!
— Джентльмен никогда не обижается на красивую даму, отдавившую ему ногу.
Она сумела улыбнуться, подняв на него глаза. Было трудно не улыбнуться, глядя на это красивое лицо. Лицо, излучающее тепло, которое располагало к доверию.
Лорд Синклер напоминал чем-то тех рыцарей, которые в давние времена в далеких странах спасали прекрасных девушек от свирепых драконов. И по какой-то странной причине, когда она танцевала в его теплых объятиях и смотрела в его серебристо-голубые глаза, у нее появилась почти неудержимая потребность признаться ему во всем. Лорд Синклер никогда в своей жизни не лгал женщинам. Без сомнения, он не знал, как можно в одно мгновение признаваться в любви, а в следующее забывать о ней.
Она взглянула на Коннора. Тот улыбался своей хорошенькой партнерше, сказав что-то, что заставило Джулиет рассмеяться.
О, как ей хотелось задушить этого человека!
Такая роскошь, этот зал, танец и музыка! Чудесная музыка! Коннор взглянул на оркестр, расположившийся на галерее для менестрелей в конце зала. Голоса инструментов наполняли комнату звуками вальса, и музыка проникала ему в самую душу. А держать Лауру в своих руках — ах, это было лучшее из наслаждений.
— У тебя очень довольный вид, — сказала Лаура.
— Мне здесь нравится.
Она сощурила в щелки изумрудные глаза.
— Я заметила.
— Настоящий праздник. — Он нахмурился, смущенный злостью, закипающей в ней. — Разве возможно не наслаждаться всем этим?
Высоко над головой в хрустальных люстрах сияли сотни ламп, заливая золотым дождем гостей, собравшихся в большом зале. В позолоченных зеркалах, висевших на стенах, отражались всеми цветами радуги платья дам, кружившихся в объятиях кавалеров. Запах дорогих духов смешивался с ароматом свежесрезанных белых лилий и желтых роз, стоящих в высоких вазах на столах с прохладительными напитками.
Но Лауру не радовало окружающее ее великолепие.
— Ты пойдешь на ужин со мной? — спросил Коннор. Когда она замешкалась с ответом, добавил: — Вдруг я стану есть салат вилкой для устриц? Подумай только, какой скандал поднимется!
Уголок ее рта дернулся.
— Наверно, будет лучше, если я пойду с тобой.
Он смотрел на ее крепко сжатые губы, вспоминая ее теплое и нежное дыхание на его щеке, ее губы, прижимающиеся к его губам, желание, сиреной поющее в его крови. Но сейчас все, что он чувствовал — гнев, бурлящий в ней.
— Я чем-то обидел тебя?
— Обидел? — Она выпятила подбородок. — Нет, ничем.
— Ты злишься на меня. Правила запрещают сказать тебе, почему?
— Я не злюсь.
— Злишься.
— Нет.
— У тебя подергивается уголок рта, когда ты злишься.
Она нахмурилась.
— Неправда.
— Если ты не скажешь мне, чем я разозлил тебя, то откуда мне знать, чего мне впредь не следует делать?
— Я не злюсь, просто… — Она смотрела на свою руку в перчатке, лежащую на его плече. — Просто ужасно думать, как похотливый викинг ухаживает сразу за всеми женщинами Бостона.
Он все крепче и крепче прижимал ее к себе.
— Этот похотливый викинг мечтает об одной-единственной женщине.
Она бросила на него взгляд, сверкающий гневом.
— А что, все викинги с такой же легкостью лгут?
— Не кто иной, как ты, сказала мне, что я должен приглашать других женщин. Я очень хорошо помню, как ты говорила, что я не должен танцевать с тобой больше двух раз, чтобы не пошли пересуды. И я не собираюсь истратить свой шанс впустую и приглашать тебя на какой-либо другой танец, кроме вальса.
Она вздернула голову.
— Меня совершенно не волнует, со сколькими женщинами ты танцевал.
— Я уверен, что в твоем лице нашел партнера, с которым рожден танцевать.
— Какие красивые слова!
— Ты не представляешь насколько прекрасна ты для меня.
Лаура только фыркнула.
— Тебе так идет твое светло-зеленое платье.
Она облизала губы.
— Побереги свои комплименты для других женщин.
— Все другие женщины — ничто по сравнению с тобой.
У нее округлились глаза.
— Неужели твои другие партнерши поддаются на такую напыщенную лесть? Он вздохнул.
— Скажи мне, что я должен сделать, чтобы покорить тебя, моя любовь? Скажи мне, как мне убедить тебя, что мне нужна только ты?
Она раскрыла рот, желая отделаться от его настойчивости. Но у нее пропал голос, когда она посмотрела в его глаза и увидела в них любовь — к ней и только к ней.
Лаура ощущала то же самое чувство, оно наполняло их обоих, связывало золотыми цепями. Но она сопротивлялась, как будто течение, которое несло их навстречу друг другу, могло завлечь ее в смертельный водоворот.
Юбка Лауры светло-зеленого шелка задевала ноги Коннора, искушая его сорвать с нее одежды и воспламеняя в нем страсть к длинным, изящным ногам, скрытым под тканью. Губы Лауры раскрылись, и из них вырвалось теплое, нежное дыхание. Она крепко вцепилась пальцами в его плечи, опустила взгляд на его губы, и Коннор почувствовал, что ее оборона слабеет.
Поцелуй меня, Коннор.
Он услышал ее голос, беззвучно произносивший слова в его мозгу. На короткое мгновение ему захотелось подчиниться, привлечь ее к себе и поцеловать. Но он знал, что тем самым вызовет в переполненном зале скандал, и за один неосторожный момент ей придется расплачиваться вечным унижением.