— Прошу тебя, не прикасайся ко мне.
Она не могла ни о чем думать, когда он дотрагивался до нее.
Коннор остановился в нескольких футах от нее.
— Что с тобой?
Она облизала сухие губы.
— Мне нужно знать…
Боже, помоги! Это не может быть правдой!
— Что именно?
— Меган сказала мне, что ты вылечил ее глаза.
Он устремил на нее неподвижный взгляд, не мигая, как человек, которому вынесли давно ожидаемый приговор.
— Это правда?
Умоляю тебя, скажи, что это неправда! Пожалуйста, скажи, что между нами ничегоне изменилось!
— Правда.
У Лауры все сжалось внутри, как от удара.
— Кто ты?
— Я — человек, Лаура. Человек, который любит тебя всей душой и сердцем.
Лаура покачала головой.
— Ты же не человек, верно? Он набрал в грудь воздуха и выпустил его долгим вздохом.
— Я — человек, но не такой, как ты.
— Ты — ведьмак. — Она еще крепче прижалась плечами к крепкой дубовой двери. — Или чародей, или как там называют людей, занимающихся магией.
— Я — один из Сидхе. Мой народ — Туата-Де-Дананн.
— Боже мой! — Лаура прижала ладонь к губам, пытаясь удержать болезненный стон, который родился в ее груди и поднялся к горлу.
— Лаура, во мне нет ничего ужасного.
Она поморщилась, когда его пальцы осторожно прикоснулись к ее руке.
— Не прикасайся ко мне!
Черты его лица исказились от боли. Он отступил на шаг, как будто это могло уменьшить ее страхи.
— Я никогда не сделаю тебе ничего плохого, — прошептал он глухим, напряженными голосом. — Ты — мое сердце.
— Ты управлял моим сознанием, не так ли?
— Никогда.
— Ты влиял на мои мысли, околдовал меня.
Он улыбнулся, но его улыбка была полна боли, которую Лаура ощутила так же ясно, как боль в своей груди.
— Любовь моя, я никогда не пытался околдовать тебя.
— Я чувствовала что-то странное с того мгновения, как ты появился в нашем доме, какое-то необъяснимое влечение, вот здесь. — Она постучала кулаком по сердцу. — Как будто меня тянуло к тебе против моей воли. И теперь я знаю, почему.
— То, что ты чувствуешь, — то же самое влечение, которое привело меня к тебе. Это заклятье старо, как время. И гораздо более прекрасно, чем любые заклинания моего народа. Это заклятье любви.
— Заклятье чудовища.
— Взгляни на меня, Лаура. — Коннор вытянул руки в стороны, широко расставив пальцы. — Я похож на чудовище?
Его черные волосы окаймляли лицо, локон падал на гладкий лоб, шелковистые пряди беспорядочно вились у шеи. Он смотрел на нее живыми синими глазами — такой красивый, слишком красивый для смертного человека.
— Убирайся из этого дома! И из моей жизни!
— Лаура, не надо так говорить.
— Убирайся туда, откуда ты пришел! И покинь мои сны!
Она распахнула дверь и убежала, захлопнув дверь за собой. Но бежать ей было некуда — боль осталась с ней, глубоко внутри ее существа, как будто ее разбили на множество осколков, которые невозможно собрать снова. Лаура бежала по коридору, чтобы найти убежище в своей спальне, где она упала на мягкое одеяло, покрывающее кровать, и разрыдалась.
Коннор смотрел на дверь, не в силах пошевелиться. Ему казалось, что все силы покинули его и жизненная энергия убывает сквозь трещину, расколовшую сердце. Тихо прошелестел ветерок, как листья, трепещущие в теплый летний день. На него нахлынул запах пряностей и вереска, и он понял, что в комнате есть кто-то, кроме него.
— Я не думала, что она отвергнет тебя, — прошептала Эйслинг, кладя руку ему на плечо. — Я ошибалась.
— Мне нужно время, вот и все.
— Пойдем, сумрачный воин, пора домой.
— Нет. — Он взглянул на нее, увидев сочувствие в ее голубых глазах, и понял, как сквозь него протекает ее любовь. — Я не могу уйти.
Эйслинг покачала головой.
— Ты ничего не добьешься, если останешься.
— Я не признаю поражения. — Коннор стиснул зубы. — Нет, Эйслинг, только не это. Ведь я сражаюсь за свое будущее.
— Ты жил зачарованной жизнью, мой прекрасный воин. — Эйслинг печально улыбнулась, ее глаза были полны тревоги за него. — К тебе никогда не прикасалась холодная рука поражения. И я знаю, что ты останешься, чтобы продолжать борьбу. Но знаю я и то, что ты должен уйти, чтобы победить.
— Уйти? Ты просишь, чтобы я сбежал, как трус. Каким образом это принесет мне победу?
— Забудь о своих привычках викинга и доверься мне, — прошептала она.
— Я не уйду отсюда. Не проси меня об этом.
— Я — не полукровка. Ты должен понимать, что твоя сила не сравнится с моей.
— Я должен остаться. Я должен доказать ей, что я — не чудовище. Я должен доказать ей, как сильно я люблю ее.
— О, мой милый! — Эйслинг прижала ладони к его щекам. — Ты подарил ей свое сердце, свою душу, самую лучшую, какая только может быть. А она все равно отворачивается от тебя. Она не стоит тебя.
— Я знаю, что она любит меня; я чувствую это здесь, — сказал он, прижимая руку к сердцу. — Я провел с ней слишком мало времени. Еще немного — и я научу ее не только любить, но и доверять.
— Она только сильнее разозлится, если ты останешься.
— Я не могу ее покинуть.
— К победе не всегда ведет прямой путь. — Эйслинг взяла его под руку. — Идем.
Медальон на его груди, около того места, где находилось разбитое сердце, нагрелся.
— Нет!
Эйслинг щелкнула пальцами, и они исчезли. Залитая солнечным светом комната опустела.