— Ну да. Сидхе то и дело влюблялись в каких-нибудь смертных красоток.
— Значит, принц Сидхе мог своими заклинаниями завоевать женское сердце?
— Никогда!
Лаура удивленно взглянула на Фиону.
— Никогда?
Фиона постучала пальцем по губе, нахмурившись, как будто пыталась припомнить старинные рассказы.
— Я слышала сказку про лорда Сидхе, который похитил невесту; Эйлин звали ее. Он унес ее в свое царство и околдовал ее, так что жизнь в мире смертных казалась ей всего лишь сном.
— Он заставил ее забыть, кто она такая? — Лаура опустила взгляд на свои стиснутые руки, чувствуя тугой комок в груди. Часть ее существа хотела вверить, что чувство, которое делили они с Коннором, было настоящим. — Он околдовал ее, так что она не могла узнать себя.
— Ну да, и она ходила как во сне. Но ее муж — Ньялль его звали — победил чародея и освободил ее.
— Как смертный мог победить такое могущественное существо?
— Есть силы, которые сильнее, чем магия Сидхе. И одна из таких сил — любовь.
Слова Коннора звучали в памяти Лауры, расшатывая ее оборону: — «Это заклятье старо, как время. И гораздо более прекрасно, чем любые заклинания моего народа. Это заклятье любви».
— После этого лорд Сидхе понял, что его заклинание может только ненадолго зачаровать Эйлин, но ему не удастся покорить ее по-настоящему, потому что она уже отдала сердце другому. Он понял, что любовь Эйлин и Ньялля будет питать их силы до конца их жизней.
— Почему же лорд Сидхе не заставил Эйлин влюбиться в него?
Фиона покачала головой.
— Таких заклинаний не бывает. Лаура стиснула руки, пытаясь унять нарастающую в ней дрожь.
— Значит вы никогда не слышали о заклинании, заставляющем женщину полюбить одного из Сидхе?
— Нет. Всем известно, что любовь должна рождаться сама. К любви нельзя принудить.
Перед мысленным взором Лауры появилось видение Коннора; она видела боль в его синих глазах, слышала отчаяние в его глухом голосе: «Я — человек, Лаура. Человек, который любит тебя всей душой и сердцем». Все страшные слова, которые она сказала ему, вся боль, которую она причинила, резануло ее острым клинком, вонзившимся в сердце.
— А еще все знают, что Сидхе почти никогда не пользуются приворотным зельем или любовными заклинаниями. Они обладают красотой — не только внешней. Они светятся изнутри.
— Это свет благородной души — прошептала Лаура.
— Счастлив тот смертный, кто покорит сердце Сидхе. Даже если ему придется оставить тот мир, который ему знаком.
Лаура подняла глаза на Фиону.
— Что вы хотите этим сказать — «если ему придется оставить тот мир, который ему знаком»?
— Сидхе живут в Тир-На-Ног, Земле Вечно Молодых. Тот, кто пересечет границу их царства, навечно остается таким, каким был в тот день, когда покинул мир смертных людей. Но он должен оставаться там, чтобы не чувствовать холодной руки времени.
Она знала, что Фиона говорит правду, благодаря своим снам, где они с Коннором столько лет встречались в зачарованной долине. Самая сущность этого места манила ее к себе, обещая защищать ее, лелеять ее целую вечность, если только она оставит тот мир, который знала.
— Правда. — Фиона подняла свой талисман и стала всматриваться в золотистый янтарь, пылающий огнем в солнечном свете. — Я не думаю, что в легендах говорится все, что нужно знать о Сияющих.
— Как вы думаете, он вернется? — прошептала Лаура.
— Вряд ли, мисс. Сидхе предпочитают жить среди своего народа, где они свободно могут использовать свой дар, не опасаясь угроз смертных, которые из страха могут убить их.
Холодная рука сжала сердце Лауры, когда она поняла, что больше никогда не увидит лицо Коннора. Он ушел. И винить ей оставалось только себя.
Она сама заперла себя в клетку, прутья которой выкованы из приличий и скреплены предрассудками. Она держала в руках счастье и сама уничтожила его, расколов, как кристалл, брошенный о камень.
Но она все еще сомневалась, что нашла бы в себе смелость войти в царство Коннора, покинуть мир, который был ей известен, даже если бы она не уничтожила возможность жить вместе с ним. Она закрыла глаза, поглощенная воспоминаниями о Конноре. Воспоминания — вот что у нее осталось, вот чего она заслуживала.
Глава 28
Волны бились о грубые скалы утесов Мохера, поднимая в воздух тучи брызг. Коннор стоял на краю утеса, как узник перед прутьями своей клетки. Когда он три недели назад вернулся в Эрин, Эйслинг особым заклинанием ограничила свободу его передвижения островом, лишив его возможности пользоваться своим медальоном; он больше не мог открыть врата времени.
Влажный ветер свистел в его волосах, омывая лицо соленым запахом моря; холод проникал сквозь изумрудную ткань туники. Его лицо и руки зудели от холода, когда он стоял в семистах футах над катящимися серыми волнами, вперясь взглядом в туман, падающий серебряным занавесом с серого неба к еще более серым океанским водам.
За этим серым пространством была Лаура. По крайней мере будет через тысячу лет. Странно — любить женщину, которая еще не родилась. Коннор застыл, почувствовав, что он не один на утесе, и зная, кто нарушил его одиночество еще до того, как были произнесены первые слова.