Ощутив прилив возбуждения, он машинально перекрестился. Его ли это вина, что женщины имеют над ним такую силу? Когда рядом красотка, он забывал обо всем. Дамские туалеты, безделушки, духи и сладкие речи – всем этим уловкам он так и не научился противиться.
Вскоре он уже готов был исполнить свои обязанности священника. Размышления о том, как бы половчее обольстить молодую жену доктора, не мешали Шарвазу делать то, что предписывал сан. Свое служение Церкви он считал ремеслом, которое не лучше и не хуже, чем любое другое.
Матильда проследила глазами за двуколкой, чьи обитые железом колеса подняли на дороге облака пыли, настолько сухой была земля. Все еще взволнованная, она укрылась в тени пресбитерия и некоторое время так и стояла, прижавшись спиной к стене. Общение с кюре Биссетом показало, что некоторые священники не соблюдают обета целомудрия, чем сам Биссет даже имел неосторожность похваляться. Интуиция нашептывала, что и Шарваз относится к этой категории, что не могло ее не радовать.
«Это он! Да, это о нем я столько мечтала! – думала она. – Он кюре, и что с того? Он мне нравится, нравится! Так хочется снова его увидеть, остаться с ним наедине, вот как сейчас, в церкви…»
И она стала думать, как бы это устроить. Думала об этом по пути домой, думала, меряя шагами гостиную и совсем позабыв о времени. Между тем ветер, напоённый ароматами сена и полевых цветов, развевал занавески, а в зарослях боярышника пели птицы.
– Вечер обещает быть чудесным! – проговорил Колен де Салиньяк, входя в комнату и глядя на застывшую на месте супругу. – Если хочешь, можем выйти на крыльцо и полюбоваться закатом.
– Святое небо! С каких пор тебя интересуют такие вещи? – воскликнула она тоном, в котором угадывалась издевка. – Колен, нам нужно поговорить, причем немедленно!
– Я тоже хочу с тобой поговорить, Матильда. Буду краток. Сегодня меня позвали к постели умирающего. Речь шла об отце фермера из Ла-Бранд. Новый кюре тоже приехал, чтобы его соборовать. И он мне понравился. Производит впечатление человека, всецело преданного долгу, сострадательного, доброго, и речь у него очень правильная. Никакого сравнения с отцом Биссетом, который раздражал меня своими манерами святоши и медоточивыми речами. Кюре Ролан, наоборот, внушает доверие.
– Неужели? Это означает, что все запреты сняты?
– Матильда, не притворяйся глупенькой! Хватит того, что мы ссорились из-за Биссета. Хотя я был слишком строг к тебе, признаю́.
– В то время как за мной не было никакой вины, но ты думал иначе!
– Знаю, дорогая. Давай забудем эти неприятные моменты. Господь не наделил бы тебя ангельской красотой, если бы не знал, какая чистая у тебя душа и как целомудренно твое тело! Хотя, признаться, последнее меня очень огорчает… Я разрешаю тебе исповедоваться отцу Ролану. Мы с ним имели беседу, и я узнал, что наш мэр определил к нему своего сына учиться. Думаю, и мы можем водить Жерома в пресбитерий. Прошу только, будь с ним вежливой и сдержанной, ничего больше!
– Обещаю, Колен, – ответила Матильда спокойно.
– Сделай это ради нас! Не хочу, чтобы слухи снова портили нам жизнь, пятнали ее. А еще я нашел прекрасный способ заткнуть рты самым отъявленным сплетницам.
– Каким же образом?
– Мы станем приглашать кюре на ужин и играть в лото в числе наших обычных гостей, – выпятил грудь доктор, довольный своей придумкой.
– Если ты так хочешь… Но разумно ли это?
– Конечно! Более чем! Если отец Шарваз войдет в круг наших друзей, никто не подумает дурного. Необычная фамилия – Шарваз, не так ли? Наш кюре родом из Савойи, он мне сам сказал. Одним словом – горец.
Матильда, которая успела за это время сесть в кресло, слушала мужа с подчеркнуто безразличным видом, хотя сердце ее билось в груди как сумасшедшее, а душа, опьяненная радостью, готова была взлететь на седьмое небо. Если бы они жили в большом городе, ей бы не составило труда завести интрижку с галантным, образованным мужчиной и встречаться с ним под покровом тайны. Но в такой деревне, как Сен-Жермен… Ее ли это вина, если единственный мужчина, исполненный мужественности и шарма, носит сутану и служит обедню?
Будущее представлялось ей ясным, ведь она сможет встречаться с отцом Роланом и ожидать его по субботам к ужину за уставленным изысканными яствами столом, даже зная, что за этим последует скучная игра в лото.
Она уже видела себя во главе стола – изысканно причесанную, нарядную, в меру кокетливую, как и подобает хозяйке буржуазного дома, и с жемчужным ожерельем на шее.