Доктор Коле́н де Салиньяк снял очки и сложил вчерашнюю газету, которую некоторое время рассеянно перелистывал. Матильда нарочно повернулась так, чтобы пышная юбка из желтого шелка громко зашуршала. К счастью, ей не приходилось отказывать себе в удовольствии носить красивые платья и украшать корсаж кружевами и лентами: тема экономии в семье де Салиньяк никогда не поднималась.
– Ты чудо как хороша! Самая красивая женщина в городке! – торжественно объявил Колен. – И я этим горжусь, даже если твоя красота иногда навлекает на нас неприятности.
– Неприятности? Вряд ли так думает кто-то, кроме тебя, Колен. Люди склонны наговаривать друг на друга и судачить о вещах, в которых ничего не смыслят. И бедный отец Биссет за это поплатился! Он был вынужден покинуть своих прихожан.
– И ты, конечно, сожалеешь об отъезде кюре, потому что он больше не сможет составить вам с подругами компанию на пикнике? Не хочу обижать тебя, Матильда, но ты должна признать – служителю Церкви, аббату, будь он простой священник или кюре, не пристало проводить столько времени в обществе своих замужних прихожанок!
Он сопроводил свою тираду многозначительным кивком, чем еще больше огорчил супругу.
– Колен, это смешно! В наших встречах не было ничего дурного. И с каких это пор священники стали донжуанами? Это приличные люди, соблюдающие обет целомудрия и уважающие свой сан. Не разочаровывай меня, мыслить в таком ключе пристало крестьянам, а не образованному человеку! Просто не верится! Ревновать меня к кюре Биссету! Да он же старше тебя, вдобавок некрасив и не блещет манерами!
– Не могу с тобой не согласиться, дорогая, но меня всегда возмущало, как он на тебя смотрит и как не спешит отпускать твоя ручку…
Красавица Матильда с грустным видом устроилась в кресле, подальше от окна, и взяла из напольной корзины свое шитье.
– Что ж, буду сидеть дома и заниматься рукоделием, как положено добропорядочной даме, – проговорила она с ноткой иронии в голосе. – Тебе не о чем волноваться.
– Тут ты не права. Не сегодня-завтра нам пришлют нового кюре, об этом мне сообщил мэр. Прошу, Матильда, выслушай меня внимательно. На этот раз ты не станешь навлекать на себя сплетни! Я запрещаю тебе даже подходить к нему, тем более с ним кокетничать!
Вид у доктора был скорее удрученный, чем рассерженный. Он раскурил сигару и принялся мерить гостиную шагами. Супруга следила за ним глазами, сохраняя безмятежное выражение. К своим неполным сорока доктор Салиньяк успел обзавестись округлым животиком. Его виски уже начали седеть, а толстая, бычья шея летом часто краснела.
Она вышла за него десять лет назад и двадцать месяцев спустя родила сына, Жерома. Это был брак по расчету. Колен сумел завоевать ее расположение льстивыми речами и обещаниями безбедного существования и завидного социального положения.
Пока они были помолвлены, Матильда находила своего жениха галантным и даже очаровательным, несмотря на его заурядную внешность, скуластое лицо, козлиную бородку и усы, которые его старили. Но ни на мгновение не ощутила она душевного волнения, которое так часто охватывает влюбленных, того нетерпения и радости, о которых, вся трепеща, читала в любовных романах.
Тоска по потерянной молодости, принесенной в жертву этому мужчине, заставила ее едко ответить:
– Ты запрещаешь мне общаться с нашим новым кюре? Лишаешь меня права ходить на мессу, исповедоваться, причащаться? А кто же тогда преподаст нашему сыну основы веры? Кто, если не приходской священник, станет его обучать?
– Матильда, не будь ребенком! Ты прекрасно меня поняла. Я прошу только, чтобы ты и твои подруги не вели себя с ним слишком фамильярно и дружелюбно, как это было с Биссетом, от которого я наконец-то избавился!
В дверь гостиной постучали. Доктор крикнул: «Войдите!» В комнату ворвалась Сюзанна Бутен, служанка. Белый чепец ее съехал в сторону, руки были мокрые, как если бы минуту назад она мыла посуду.
– Мсье, маленький господин поранился! Бегал на улице и – па-та-тра! Упал! По-моему, споткнулся о булыжник.
– Мой бедный мальчик! – вскричала Матильда, бросаясь в вестибюль.
Супруг последовал за ней, но без излишней поспешности. Сына они нашли сидящим на траве. Коленка у него была разбита, по щекам текли слезы. Мать обняла его и осыпала мокрый от пота лобик торопливыми поцелуями.
– Папочка тебя полечит, дорогой! Не надо плакать!
Она посмотрела по сторонам. Красивый буржуазный дом, служивший им жилищем, Матильде нравился. Единственное, чего она предпочла бы больше никогда не видеть, – это три могилы в глубине ухоженного просторного сада, оставшиеся от старинного кладбища.