Обе комнаты оказались просторными и были выдержаны в тех же темно-коричневых и бежевых тонах, что преобладали в интерьере нижнего этажа. Старинная крепкая мебель не отличалась элегантностью; ее подбирали сюда по критерию добротности, а не красоты. Решив опередить Джекоба в проявлении эгоизма, Флоренс выбрала для себя переднюю комнату с видом на озеро. И кровать здесь была весьма привлекательная — большая деревянная, — которая, на ее дилетантский вкус, была самым лучшим предметом мебели в доме. Она потыкала матрас, попрыгала на нем и пришла к выводу, что он чуть мягковат, но не свалялся.
— Значит, будет моя, — пробормотала Флоренс. Она взбила подушки и стала стелить простыни.
Управившись в своей спальне, Флоренс решила, что нелишне позаботиться и о Джекобе. Она приготовит ему постель в другой комнате. Правда, при виде железной кровати ее кольнуло чувство вины. Да и сама комната была не очень светлая, гравюры на стене еще более унылые, чем на лестничной площадке, а лоскутный коврик на полу будто собака изжевала. Может, все-таки взять себе эту комнату? В качестве жеста доброй воли?
Не сентиментальничай, Фло! Поразмыслив немного, она решила не меняться. Джекобу только уступи — на голову сядет.
Прошло довольно много времени, прежде чем она услышала, как открывается входная дверь. Флоренс уже спустилась в кухню и готовила тосты.
— Дышал свежим воздухом? — поинтересовалась она, не оборачиваясь и не отрываясь от своего занятия.
— Там так чудесно, Фло, — ответил Джекоб, проходя в комнату. Сейчас он был аккуратно обернут в одеяла. — Советую тебе тоже гулять по утрам.
— Может, завтра схожу, — отозвалась она, улыбаясь ему и тайком самой себе. — Что будешь на завтрак? Пока есть только хлопья и тосты, но мы можем подкупить продуктов в деревне, когда ты оденешься.
— Тосты — это замечательно. — Джекоб схватил с тарелки один кусочек и с наслаждением впился в него зубами. — Умираю с голоду!
— Вижу. — Она с усмешкой наблюдала, как он с мальчишеской ненасытностью пожирает тост. — Но если потерпишь минутку, я достану масло и джем.
— Сущее блаженство! — не переставая жевать, продолжал Джекоб. Он глянул на кипящие кастрюли и горшки. — Это для меня горячая вода? — Перехватив его озорной самоуверенный взгляд, Флоренс пожалела, что проявила заботу о нем.
— Отчасти, — сухо ответила она. — Нужно еще посуду помыть и сполоснуть вещички.
— Вещички? — протянул он, не сводя с нее лукавого испытующего взгляда. — Вот это будет зрелище!
Флоренс, не обращая на него внимания, нацепила на вилку еще один ломтик хлеба.
— Полагаю, я буду тебе мешать, если стану мыться прямо здесь? — спросил он, скидывая одно одеяло и тут же укрепляя на поясе второе по принципу саронга.
Флоренс наградила его презрительным взглядом.
— Так я и думал, — вздохнул Джекоб, беря прихваткой с плиты горячий чайник. — Придется мерзнуть в ванной. — С демонстративно кислой миной на лице он направился к зимнему саду, но через несколько минут вернулся в гостиную, чтобы забрать туалетные принадлежности и одежду. Флоренс сделала вид, что поглощена стряпней и не замечает, как он ходит туда-сюда.
Завтракать без Джекоба она почему-то не садилась, хотя и не видела логики в своем поведении. Джекоб на ее месте вряд ли стал бы ее дожидаться. Но без него кусок не шел в горло. Она продолжала жарить тосты, складывая их горкой на тарелку, стоявшую на краю горячей плиты, но чай заваривать не торопилась. Чтобы чайник не закипел раньше времени, она тоже переставила его на край раскаленной плиты, а сама стала осматривать коттедж.
При дневном свете гостиная мало что выигрывала — все те же унылые желтые краски, невзрачная облезлая мебель. Наверное, когда-то ситцевая обивка старого продавленного дивана и кресел была более яркой и симпатичной, но сейчас на нее смотреть было жалко — бесцветная, драная. Камин черный, пол покрыт лоскутными ковриками безрадостной желто-коричневой расцветки. Тоскливое место и в то же время преисполненное своеобразного очарования, думала Флоренс. Или, может, ей так кажется, потому что сейчас здесь тепло и пахнет вкусным завтраком.
— По-прежнему умираю с голоду! — провозгласил Джекоб, появляясь из зимнего сада. Вид у него был до непристойности свежий и бодрый, будто он заново родился на свет после купания в ручье и процедуры омовения в примитивной ванной.
— Это хорошо, — сказала Флоренс, поднимаясь со своего места — она сидела на стуле у очага — и вновь передвигая чайник на середину плиты. — А то я нажарила, наверное, с сотню тостов. — Она перенесла полное блюдо на кухонный стол и поставила на равном удалении от двух тарелок с приборами, которые приготовила для себя и для Джекоба; потом, в порыве благодушия, вежливо придвинула к нему джем со сливочным маслом.
— Сначала даме, — столь же благодушно отказался он, явно пребывая в умиротворенном настроении.
— Нет-нет, ешь. За столом командую я. Кто-то же должен взять на себя роль хозяйки. — Она неожиданно замолчала, испугавшись собственной смелости. — Ешь, оставь мне только несколько кусочков. — Флоренс отвернулась и глубоко вздохнула, переводя дух.
— Так и быть. — Джекоб живо принялся за дело, будто и не заметив ее запинки, вызванной волнением, лишившим ее аппетита. Но когда она глянула на него, то увидела, что его рука с ножом в ней застыла над банкой джема, а чуть потемневшие глаза зорко наблюдают за ней.
— Ты хорошо себя чувствуешь, Фло? — спросил Джекоб. Он встал из-за стола и подошел помочь ей управиться с громоздким чайником, который она подняла с плиты двумя руками. Увесистая емкость, казалось, потяжелела раза в два. — Фло? — опять окликнул он, когда чай был заварен и накрыт чехлом. Флоренс так и не нашлась, что ответить.
— Да! Хорошо! — наконец проговорила она несколько раздраженно. — Просто устала немного. Тебя это удивляет?
— Нет, конечно. — Джекоб взял ее под руку и препроводил на стул. — Что ж тут удивительного? Тебе нужно полежать. Может, пойдешь поспишь еще? Верхние комнаты, наверное, уже проветрились и прогрелись.
Джекоб предлагал дело. Ее энергоресурсы были на грани истощения. Короткий сон в кресле не восстановил силы; в теле ощущалась отупляющая вялость, веки отяжелели. Однако истинную причину своей усталости она не смела назвать даже себе.
— Сейчас пройдет, — сказала она, потирая глаза, отчего зуд только усилился. — Выпью чашку чая, съем тост и буду как огурчик. — Она отняла руку от лица и посмотрела на него. Черт возьми, почему это он такой бодрый? В конце концов, ведь это он вел машину, которая привезла их в это Богом забытое место. Он должен бы устать, а не она.
— Ты нуждаешься в отдыхе больше, чем я, Джекоб. Вчера весь день за рулем сидел. — Она начала подниматься, но Джекоб вновь усадил ее на стул.
— Я лягу спать, когда почувствую в том необходимость, — заверил он ее, по-прежнему не позволяя ей встать. Неожиданно его голубые глаза вспыхнули. Он потер щетинистый подбородок, как бы взвешивая очередную реплику. — Хотя, разумеется, я охотно отправлюсь в постель, если ты… — Незаконченная фраза зависла в воздухе полуугрозой, полуобещанием.
— Прекрати! Мы же договорились!
— Все, молчу! Забудь, что я сказал, — пророкотал он, выставляя вперед ладони в знак примирения. — Только сиди на месте, не копошись. Я сам подам тебе завтрак.
Флоренс недовольно глянула на него, но продолжать доказывать свое "я" уже не было сил. Она осталась сидеть у очага, позволив Джекобу исполнять роль хозяина. Она чувствовала себя абсолютно разбитой, кости ныли под бременем напряжения, которое преследовало ее на протяжении последних двух суток. Даже голод притупился.
— Держи. — Джекоб вставил ей в ладони большую чашку с дымящимся чаем и осторожно согнул ей пальцы на ручке. — Попей. Сразу станет легче… — Когда Флоренс поднесла чашку ко рту, он отошел и через секунду вернулся с тарелкой тостов и джемом.