Думаю, что женская сущность Марии Спиридоновой так и не выявилась. Если верить астрологам (Мария Спиридонова родилась 16 октября 1884 года), то в ней — в Скорпионе — дремала огромная энергия, пробуждающаяся в кризисных ситуациях, которая делала человека, в зависимости от ситуации, грешником или святым. Мария Спиридонова была святой. Недаром ее называли «эсеровской богородицей»…
И Майоров, наверное, сумел увидеть ее не такой, какой она смотрелась в зеркале, а такой, какой была на самом деле: прекрасной внутренней красотой молодой и деятельной души…
Жили они почти коммуной: «большая» и «малая» семьи. Собственно семья Марии Спиридоновой состояла из четырех человек. Кроме нее и мужа с ними жил отец Ильи Андреевича, еще довольно крепкий старик. В результате всех революционных пертурбаций его пришлось забрать из деревни — он бы просто помер там с голоду. Жил с ними и маленький сын Майорова, Левушка. Первая жена Ильи умерла родами, оставив сына у него на руках. Так что к сорока годам Мария Спиридонова обрела не только мужа, но и ребенка.
В «большую» семью входили и Александра Измайлович, и Ирина Каховская. Жили бок о бок, виделись каждый день, помогали друг другу, чем могли.
Самарканд— город теплый и, по тем временам, относительно хлебный. Жизнь там была лучше, чем во многих других местах. Но власти и тут позаботились, чтобы ссыльные эсеры особенно не «жировали»…
Из показаний Марии Спиридоновой:
В Самарканде у нас была почти открытая (Чека об этом знала) касса взаимопомощи для содержания самаркандских безработных без различия фракций… Из Самарканда, где жизнь была дешевая, я посылала во все края Союзной ссылки поддержку еще многочисленным тогда ссыльным левым эсерам, сокращая до минимума траты своей семьи.
Посылала варенье в Суздаль, изюм в Соловки и деньги в Краснодар. Казань, Тулу, Нижний Ирбит, Чердынь и другие городишки.
Чека знала об этом и провела запрещение на службе платить мне зарплату выше 150 рублей. И я, совместительствуя в двух отделах, уходя систематически из банка в три часа ночи, проведя одна кредитование всей земельной реформы в Узбекистане при тайном и почти явном саботаже всего банка, получала всего 150 рублей…
Все другие мои друзья как-то оторвались от этого, а Майоров просто ленился заняться такими заботами, и даже глядя на мои перманентные отправки, вздыхал довольно выразительно и, как я выяснила только в тюрьме, прятал от меня свои случайные заработки. Я не выгораживаю их. так было на самом деле. Поэтому мы всегда были плохо одеты и обуты и недостаточно хорошо питались, то есть были совершенно сыты, но без какого-либо подобия излишков (вроде белого хлеба, молока и т. д., что бывало только по праздникам). Работниками в семье были трое, а содержали, кроме себя, старика отца Майорова, сына Майорова (18 лет), А. Измайлович (59 лет), тетку Каховской (старуху 70 лет).
После Самарканда «семья» по настоянию ОГПУ перебралась в Ташкент.
Из показаний Марии Спиридоновой:
Как в остатках секты или у евреев в старое время, из черты оседлости, имеется неизживаемая ни при каких условиях взаимопомощь, так было и у нас.
Вместе много переживали, многого лишались, много страдали, в настоящем все находились на положении изгнанников в своей собственной стране, выброшенцев из общего строя и жизни. Это связывало и обязывало. Не общая программа и тактика, так как их надо было сначала сделать заново и сформулировать, а общее прошлое, прошлая борьба и жизнь, прошлое знакомство, братство. Для меня лично слово «товарищ» было самым священным…
Здоровье Спиридоновой оставляло желать лучшего. Саня тоже чувствовала себя все хуже и хуже. Не такая живучая, как ее подруга, Измайлович будет сдавать с каждым годом, и к середине тридцатых от прежней Сани останется только бледная тень. И Мария будет ухаживать за ней так же преданно, как когда-то, в психиатрической лечебнице, Александра Измайлович ухаживала за ней самой.
Друзьям по партии удалось добиться перевода Спиридоновой и Измайлович в Москву, а из Москвы заслуженных революционерок послали на лечение в Крым.
«И ЖИЗНИ ЛЕТНЕЙ СЛИШКОМ СРОК НЕДОЛОГ…»
Осенью 1929 года у М. А. Спиридоновой обострился туберкулез. А в начале следующего года бывшим левым эсерам удалось добиться ее возвращения в Москву вместе с Саней Измайлович. Отсюда они направились в Ялту, где Спиридонова находилась в туберкулезном институте в качестве частного лица.