Конечно же такие письма не прощались. Обвинив Бухарина в противоборстве генеральной линии партии, Сталин припомнил ему и многолетней давности споры с Лениным о государстве, и позицию по вопросу о Брестском мире… Вождь даже намекнул, что, дескать, еще тогда, в 1918-м, Бухарин тайно вступил в сговор с левыми эсерами, чтобы арестовать Ленина. После Пленума Бухарин был освобожден от должности главного редактора «Правды» и вместе с Рыковым и Томским обвинен во фракционной деятельности. Но тогда еще все трое остались в составе Политбюро ЦК.
7 ноября 1929 года Сталин объявил о «великом переломе», то есть о начале сплошной коллективизации. На ноябрьском Пленуме ЦК Бухарин был выведен из Политбюро. Этот Пленум закончился полным поражением Бухарина и его фракции. Но приговор его фракционной деятельности тогда еще не означал тюремного приговора. Это все еще была только партийная критика…
После 1930 года Бухарин работал в ВСНХ, потом — в Наркомтяжпроме. На XVII съезде партии, в 1934 году, он был переведен из членов ЦК в кандидаты. Но на этом, казалось бы, падение остановилось: опального Николая Бухарина вдруг назначают главным редактором «Известий». В августе 1934 года он был одним из трех докладчиков на I учредительном съезде Союза советских писателей. Его включили в комиссию по составлению новой Советской Конституции. Возможно, он и был реальным автором этой Конституции, — официально ее творцом считался товарищ Сталин.
Когда в Париже были выставлены на продажу архивы разгромленной социал-демократической партии Германии, Бухарину доверили приобрести их. В конце апреля 1936 года он вернулся в Москву— это была его последняя поездка за границу. Примерно через полгода, 19 августа, начался процесс Зиновьева и Каменева. А 21 августа Вышинский на этом процессе объявил о начале следствия по делу Бухарина, Томского и Рыкова.
Томский покончил с собой.
В январе 1937 года на процессе Пятакова, Сокольникова и Радека снова звучали обвинения в адрес Бухарина и Рыкова.
Началась травля Бухарина в печати. В знак протеста он объявил голодовку…
Стивен Коэн в своей известной книге о Бухарине приводит некоторые протоколы допросов подсудимого Вышинским. Чаще всего Бухарин прямо отвергал предъявляемые ему обвинения:
Вышинский Подсудимый Бухарин, вы признаете себя виновным в шпионаже?
Бухарин. Я не признаю.
Вышинский. А Рыков что говорит, а Шарангович что говорит?
Бухарин. Я не признаю.
Вышинский. Я еще раз спрашиваю на основании того, что здесь было показано против вас не угодно ли вам признаться перед советским судом, какой разведкой вы были завербованы — английской, германской или японской?
Бухарин. Никакой.
Вышинский. А насчет убийства товарищей Сталина. Ленина и Свердлова?
Бухарин. Ни в коем случае.
Вышинский. План убийства Владимира Ильича был?
Бухарин. Отрицаю.
Некоторые показания и обвинения, пишет Коэн, Бухарину приходилось опровергать более тонко. Во время перекрестного допроса одного из подсудимых, чьи показания указывали на причастность Бухарина к диверсионной деятельности, он заставил допрашиваемого привести точные даты. Даты эти противоречили самому обвинительному заключению. В другом случае Бухарин нанес удар по версии заговора, на которой строился процесс, настаивал, что и в глаза не видел заговорщиков и не слышал о них ни разу, «а ведь члены шайки разбойников должны знать друг друга, чтобы быть шайкой». Сославшись на то, что Вышинский называл логикой. Бухарин даже пофилософствовал: «Это будет то, что называется в элементарной логике тавтологией, то есть принятие за доказанное то, что нужно доказать».
Однажды из тюремного застенка был доставлен «странный, похожий на мертвеца» свидетель, старый эсер Карелин, чтобы дать показания о заговоре с целью убийства Ленина. Когда Вышинский спросил Бухарина, знаком ли ему этот свидетель, он ловко намекнул, что человек этот был сломлен пытками. Бухарин ответил: «…он настолько изменился, что я не сказал бы, что это тот Карелин».
Однако Камков и Карелин, привлеченные в качестве свидетелей на этот процесс, все-таки погоды не сделали. Правда, они дали показания о связи Бухарина с левоэсеровским мятежом 6 июля. Но без показаний Спиридоновой и ее ближайшего окружения никак не получалось убедительно представить советским гражданам и мировой общественности «преступный сговор Бухарина и левых эсеров».
Ведь согласно сталинскому плану Бухарину предстояло сыграть роль основного доказательства в обвинении старых большевиков в измене революции. Бухарин был символом досталинского большевизма и виднейшим из руководителей партии, оказавшемся на скамье подсудимых (Троцкого судили и приговорили заочно). И если бы удалось показать, что Бухарин объединился с уже давно заклейменной партией левых эсеров — «врагов народа», то окончательно скомпрометирован был бы не только он, но и вся «ленинская гвардия».