В маленькой миске своего часа ждали яйца, творог и сахар. Добавив немного муки Илзе поставила миску под крышку – само смешается. В раковине мылась посуда, «губка от Билли – маникюр невредим!». И неожиданно Илзе захотелось остаться. Просто так, просто потому что ей было шесть лет когда она последний раз видела Землю. Ей должны вернуть всю имевшуюся на тот момент собственность, но мисс Эртайн не могла вспомнить, было ли у них с отцом хоть что-то? Они бежали, последний раз она видела отца в лесу, в избушке с обвалившейся крышей. Здесь она хотя бы не окажется на улице.
Кто-то сворачивает творожно-мучную массу в колбаску и после ее режет. А вот для Илзе приготовление еды скорее способ подумать, отрешиться от проблем. Поэтому каждый сырник она лепила отдельно. И все получились разными. Крупный и кривобокий – она думала о том, как будет объяснять ректору что передумала уходить. Скрюченный вправо – не стоит идти на еженедельное чаепитие к Дарии. Мелкие, уже чуть подгоревшие – задумалась о своих студентах.
Так или иначе, Илзе не пришла к однозначному выводу. На Землю она возвращаться передумала однозначно. Кто бы мог подумать, что губка самостоятельно моющая посуду может так подстегнуть воображение.
– Мисс Эртайн? Ох, Дои-Гритт,- Гарвести сонно щурился и явно не понимал, как оказался на кухне.
– Я пришла, а вы спите,- проинформировала его девушка, не поворачиваясь лицом. Илзе поспешно стирала слезы, слишком уж далеко завели ее воспоминания.
– Вы плачете? – Кассиан поднялся и подошел к ней ближе.
– Готовить не люблю,- вымученно улыбнулась мисс Эртайн,- сядьте, пожалуйста, сейчас будем кушать.
– Что ж, значит ужин готовлю я.
– Вы можете и в приготовлении обеда принять участие, вот, давите изо всех сил. Будет брусничный сироп.
Гарвести улыбнулся, подмигнул и сдавил предложенный овальный предмет. Давилка издала жалобный хруст и на белый кафель капнули темно красные капли.
– Давите-давите, он давно сломан. Но еще работает, я просто миску подставить не успела.
– Мисс Эртайн, если вас не затруднит,- капитан немного раздраженно отложил давилку в миску,- выставьте на стол, после обеда, все что сломано. Что-то я смогу починить, а что-то заменить.
– А, хорошо,- Илзе задумчиво посмотрела на сосредоточенного мужчину. Капитан пытался максимально выдавить сок из ягод и при этом не испачкать ни себя, ни стол. Стоит ли уточнять что сломанная давилка все же победила?
– Ее я чинить не буду,- хмыкнул капитан,- просто из вредности.
– Это женский подход,- фыркнула Илзе и забрала сок. Несложные манипуляции и сырники залиты приятным, тягучим сиропом.
Себе Илзе положила «погорельцев», что не укрылось от взгляда Гарвести. Но он не стал ничего уточнять.
– Я видел календарь. Отмечаете крестиками дни?
– Да не то чтобы,- Илзе скривилась,- я приняла решение сгоряча. Оно было обдуманным, только вот как-то,- она пожала плечами и замолчала.
– Думайте о себе, и о том что вам важно. Есть ли для вас опасность.
– Назойливые старшекурсники одержимые гормонами которые некуда пристроить,- хмыкнула Илзе,- их дурные головы прекрасно остужает работа на открытом воздухе. Клумбы и вскопаны и прополоты отрядом моих «поклонников».
– Что тогда?
Илзе помолчала. Капитан не был близким ей человеком. Но осмотревшись, Илзе поняла, что у нее в принципе нет ни друзей ни подруг. Дарию подругой она больше считать не хотела.
– Отец бежал от кого-то,- тихо начала она,- и оставил меня в старом домике лесника. Дом загорелся. Кто-то поджег его и подпер дверь. Я не могла выбраться. Через окно выйти не получалось – сейчас я понимаю, что это был магический барьер. А тогда лишь сильнее скатывалась в истерику.
Гарвести был хорошим слушателем. Он не перебивал, не торопил. Илзе отпила чай, глубоко вдохнула и продолжила:
– Я не успела потерять сознание, но очень испугалась. И тут открылась дверь, огонь словно испугался и по «коридору» свободному от пламени прошел человек. Мужчина в белой мантии с золотым кантом. Ректор Лармайер был моим рыцарем. Я никогда не хотела,- Илзе дернула плечом,- Покровительства. Ни от него, ни от кого. Просто, любила. С детства. Тихо и, как мне казалось, незаметно. Вот.