— Химало показывает одной из уродливых человеческих девушек, как красит кожу, — говорит она, а затем движется вперед, чтобы положить руку мне на грудь. — Не хочешь пойти со мной в мою пещеру?
Я убираю ее руку со своей туники. Некогда я приветствовал пристальное внимание Айши. Она была не спаренной и кокетливой, и я охотно занимался с ней постельными утехами.
До тех пор, пока она не стала резонировать скромному Химало, одному из дубильщиков племени (прим. имеется в виду выделка шкур). Айша была недовольна — в то время она прыгала из постели одного несвязанного охотника в другую, переполненная страстным желанием порезвиться и получать удовольствие. «Резонирование» означало, что она приобретает пару и семью… к тому же в лице того, кого она просто не хотела. Их спаривание было не самым радостным событием, но я искренне пожелал ей счастья.
Впрочем, я вздохнул с облегчением, потому что Айша может быть раздражающе-приставучей, когда ей надо, чтобы все было так, как она хочет. Я просто счастлив, что она не моя пара.
Но ее комплект умер через несколько дней после того, как появился на свет, и она со своей парой постоянно грызется, а теперь она стремится опять взяться за старое…, вот только я не заинтересован в паре другого мужчины. К тому же Айша больше не единственная молодая женщина в племени.
Она цепляется мне в руку.
— Аехако, постой.
— Я занят, Айша. Найди свою пару, если тебе хочется секса.
Она в раздражении фыркает и хлопает меня по руке.
— Мне он не нужен. У нас нет общих детей. Почему я должна оставаться связана с ним? — она следует за мной, когда я, выйдя из уединения пещеры своих родителей, направляюсь в главное помещение племени. — Насколько я помню, раньше тебе нравилось делить со мной шкуры.
— Меня интересует другая, — отвечаю я ей.
Айша задыхается и, вцепившись в мою руку, тянет меня назад, чтобы повернуть лицом к себе.
— Надеюсь, она не одна из тех людей?
— Кем же еще она может быть? — я издаю сдавленный смешок.
— Но они ведь страшно… уродливые.
Я закатываю глаза.
— Разве это имеет значение?
Я не считаю их уродливыми. Отличающимися, да. Интригующими? Несомненно. Они могли бы быть столь же красивыми, как рыба-кас с ее переливающийся чешуей, но Айша все ровно посчитает их уродливыми, потому что они — соперницы. Бедняжка Айша столкнулась с угрозой — раньше все молодые охотники в племени были в полном ее распоряжении. Теперь она вынуждена наблюдать, как они спариваются со своими собственными парами, и испытывает крайнее недовольство из-за своего ущемленного положения.
Она надувает губки.
— Я истосковалась по тебе, — говорит она, пробуя другую тактику. — Аехако, прошу тебя.
Я окидываю ее сокрушительным взглядом. Она зря тратит мое время, ведь все это время Кайра снаружи одна. Это крайне редкий случай, когда я могу провести время с ней и никто не стоит у меня над душой.
— Мне нужно идти, — говорю ей твердым голосом и поправляю подарок, который прячу под своей одеждой. Айша окидывает меня любопытным взглядом, но отходит в сторону. Я трусцой бегу ко входу из пещеры, высматривая маленькую фигурку Кайры. Люди ростом едва достигают до моей груди, а я даже не самый высокий из мужчин в нашем племени. Они — хрупкие существа, и меня беспокоит, что снаружи Кайра подвергает себя опасности.
В снегу я вижу следы и, выйдя из пещеры, следую за ними к находившемуся неподалеку холму, где в изобилии растут целебные растения Мэйлак. Они вклинились в небольшую долину, оградившись от самых пагубных ветров. Кайра здесь и с хмурым выражением на лице с яростью срывает с растения листья.
Когда я приближаюсь, она поворачивается и впивается в меня взглядом. Я — тот, кто вызвал у нее гнев? Я усмехаюсь про себя. Щеки у нее покраснели в тот необычный розовый цвет, который некоторые находят в людях уродливым. Я считаю его очаровательно-восхитительным. В ней — целый ряд занятных цветов — розовый и каштановый, а ее яркие глаза, благодаря симбионту, цвета кхай-синевы.
— Привет, моя маленькая подружка, — приветствую я ее.
— Я тебе не подружка, — бормочет она. — И я не маленькая.
В ответ на это я лишь усмехаюсь.
— Тебе следует попить немного тех интисарских растений, — указываю я ей. — Они полезны для зрения.
Она бросает на меня еще один свирепый взгляд.
Я вовсе не против. Я предпочитаю проявление у нее гнева, чем печаль в ее глазах, которая у нее столь часто отражается на лице.