Первая часть — это компьютерная деталь, очень похожая на USB-карту памяти, которая позволит кораблю старейшин получить доступ к этому кораблю, если я смогу найти совместимое отверстие для считывания, чтобы подключить его.
Вторая часть — небольшой квадратик от фильтра, который я вытащила из корабля старейшин. После сотен лет пребывания в этой атмосфере, он наполнен концентрированным налиумом[6]. Я знаю, что в атмосфере Не-Хота есть элемент, который делает для людей невозможным долго выживать. В атмосфере есть эти микроэлементы, и в течение недели мы поддались болезни, наши тела ослабели, а разум у нас дезориентировался. Наш кхай адаптирует нас и позволяет нам жить на этой планете. Разумеется, на планете воздух содержит лишь незначительное количество налиума. Однако спустя сотни лет фильтры корабля переполнены этим элементом. И если я добавляю его в подачу воздуха в моем помещении, надеюсь, он отравит мою охрану.
Компьютер заверил меня, что крошечного количества, которое я погружу в систему фильтрации воздуха, достаточно, чтобы добиться этого, но в то же время компьютеру триста (с хвостиком) лет. Он может ошибаться. Этот корабль может быть более самонадеянным, чем я полагаю.
Миллион вещей может пойти не так и случиться, что угодно. Я могу лишь скрестить пальцы.
Я заменяю крышку фильтра и принюхиваюсь к воздуху. Я не чувствую никаких запахов. Воздух на вкус не кажется странным. Я понятия не имею, идет ли все как нужно или нет, и яд просачивается в воздух моей маленькой камеры или по всему кораблю.
Я сворачиваюсь у стены и жду.
Через несколько часов я уже на грани помешательства от беспокойства. Нет никаких кардинальных изменений в воздухе, о которых я могу судить, и все, что у меня осталось в запасе, — это маленькая компьютерная деталь, которую я должна каким-то образом подключить к тому компьютеру, что на триста лет моложе.
Это самый тупой план из всех планов на свете.
Отчаяние уже начинает полностью сокрушать меня. Я закрываю на это глаза, поскольку никакого «плана C» нет. Этот план сработает. Должен сработать.
У меня перед глазами проносится мысленный образ упавшего тела Аехако, и я сжимаю кулаки, будучи переполненной решимости не плакать. Он не умер. Не он.
Я бы почувствовала, если б он умер, разве нет? Однако мы не соединены кхаем. Мы с ним связаны лишь единением сердец, умов и собственного выбора. У нас с ним нет той более глубокой связи. И никогда не будет, потому что мое тело…
Кто-то возится с замком на двери.
Я резко вскакиваю на ноги, и мои одеревеневшие мышцы от этого начинают ныть. Мое тело мгновенно приходит в состояние боевой готовности, а сердце в груди начинает бешено колотиться. Они все-таки решили принять мое предложение? Разбитый корабль за нашу свободу?
Но опять же, что в силах помешать им забрать и тот корабль, и нас? Или, забрав корабль, на другой день после этого вернуться обратно и заманить нас в ловушку? Если они рабовладельцы, не похоже, что они были бы, по крайней мере, добропорядочными людьми. Им нельзя доверять.
Дверь открывается, и внутрь входит охранник.
Нет, он заходит пошатываясь. Он спотыкается, но ему удается удержаться, и он поднимает оружие.
— Иди сюда, — говорит он. Его слова звучат невнятно.
Мои ладони взлетают к моим губам.
О, Боже!
Это сработало. Он заболел. У меня из-за моего кхай к этой болезни иммунитет, но она воздействует на охранника. Быть может, она поразит их всех.
Цветок надежды, как солнечные лучи, расцветает в моей груди.
Я встаю на ноги. Он снова, спотыкаясь, подается вперед, и я стрелой мчусь ему за спину. Нетвердо стоя на ногах, он поворачивается, и я лягаю его ногой по колену сзади. Охранник падает на живот, а оружие с грохотом ударяется об пол. Я хватаю его и перебегаю на другую сторону моей камеры. Здесь есть местечко, как и на моей лазерной пушке, куда надо класть руку, и я прицеливаюсь на своего врага и стреляю, прежде чем успеваю задуматься на этот счет.
Оружие выстреливает, прозвучав, как гром среди ясного неба, и выбрасывая вспышку молнии словно жидкий огонь. Выстрел прорезает, как масло, голову охранника, и тот стремительно падает на пол, мертвый.
У меня перехватывает горло и раздуваются ноздри, когда острая вонь обугленной плоти насыщает комнату. Я сделала это. Я убила его. Мне даже не жаль. Этим монстрам наплевать, умру я или буду жить, поэтому я не намерена тратить ни минуты на сожаления.
Сжимая оружие, я переступаю через тело и направляюсь к двери. Она снова закрыта, и никакие шлепки моей ладонью по панели не открывают ее. Дерьмо. Этого я не учла в своем плане.