И еще один несчастный английский лорд, которого, кроме Брамли, Алистэр считал созревшим, чтобы втянуть в свои сети.
Глава 7
Человек оспорит это своим гаснущим дыханием, но в своем тайном сердце он живет, чтобы быть обманутым.
Дневник Бланш Латур— Простите, милорд. — Эйвери, стареющий дворецкий поместья, перегнулся через край ямы, насколько позволяла ему его пораженная артритом спина. — Прибыл… ваш новый партнер. Ждет вас в гостиной.
Люциан вытер вспотевший лоб. Вдвоем с Перси, помощником конюха, они значительно углубили яму и теперь достигли уровня, где пришлось, отложив лопаты, вооружиться щеточками, чтобы не повредить острыми краями хрупкие находки.
— Она здесь? Она же собиралась прислать агента? — Набросив на плечи рубашку, Люциан повернулся к парню, вместе с которым копал: — Продолжай работать щеткой, Перси. Если что-то найдешь, не пытайся вытащить. Я скоро вернусь.
Люциан поднялся по приставной лестнице наверх и зашагал в направлении отцовского дома. На таком расстоянии прохудившаяся крыша и запущенный сад не так бросались в глаза. Монтфорд страдал не столько от недостатка внимания, сколько от недостатка средств. Не так уж много оставалось у них денег после удовлетворения самых необходимых нужд, чтобы заменить черепицу или позаботиться о розах.
Но Люциан сделает все, чтобы это изменилось. Рано или поздно Монтфорд будет принадлежать ему, и хотя он не урожденный англичанин, у него достаточно английской крови, чтобы гордиться этим местом.
Он родился в Италии, на родине своей матери. И первыми его воспоминаниями были пронизанные солнцем дворцы и запах теплой, плодородной тосканской земли. Он любил пологие холмы и круглого маленького ослика, на котором дед разрешал кататься, когда ему удавалось поймать упрямое животное. Его английский отец, получив графский титул, настоял на том, чтобы семья вернулась в Англию и вступила во владение своими землями. Люциан был в восторге от идеи поехать на далекий Британский остров.
Но его мать ненавидела грубый серый камень Монтфорда после теплого охристого мрамора изысканной виллы его деда. Ей не хватало золотого света ее родины. И от сырой английской погоды в ее нежной груди жительницы Средиземноморья поселилась болезнь. Не прошло и нескольких месяцев, как Люциан вдвоем с отцом похоронили ее под свинцовым английским небом.
Примерно в то же время отец Люциана потерял свое состояние.
Люциан иногда любил представлять, что его итальянские корни в конечном счете спасают их. В то время как выжить в настоящем им помогало мизерное вспомоществование деда. Римские реликвии, найденные Люцианом, были будущим Монтфорда. Украшенные орнаментом камни, торчавшие из земли на дальнем краю луга, оказались капителями вертикально зарытых дорических колонн. И служили также доказательством того, что итальянцы были здесь гораздо раньше его английских предков. Его отец проследил свою родословную линию только до Нормандского завоевания. Люциану не давала покоя мысль, не связан ли он как-то более старыми кровными узами по матери с римлянами, основавшими Лондиниум.
И еще он мечтал вернуть Монтфорду былую славу, подняв ее выше прежнего стандарта.
Теперь благодаря Бланш он получил доступ к средствам, которые помогут его мечтам осуществиться.
В то утро он раскопал почти невредимую статуэтку Фавна, козлоногого бога, известного в греческой мифологии под именем Пана. Кончик его эрегированного пениса был отбит, вероятно, еще тысячу лет назад, но то, что уцелело, поражало размерами. Люциан подумал, что Бланш придет в восторг от столь пикантной вещицы и, возможно, пожелает обменять на нее не только уроки поцелуев.
При одной лишь мысли об экзотической Бланш у Люциана заныло в паху. На мгновение он задумался, не пойти ли переодеть рубашку, но заставлять столь очаровательное существо ждать не хотелось. Бланш знает, что он будет работать и вряд ли надеется ее увидеть. Ведь она сказала, что пришлет агента. Пусть простит ему грязный воротничок и запах трудового пота.
Но, по правде сказать, он с трудом сдерживал себя, чтобы не припуститься бежать при мысли, что она рядом.
Торопливо войдя в гостиную, он обнаружил ее стоящей спиной ко входу, смотрящей в высокие окна в заросший сад. Облитая светом и эфемерная, с золотыми кудрями, струившимися по спине, она казалась скорее ангелом, чем соблазнительницей. Вчера он пытался угадать цвет ее волос под напудренным париком и цвет глаз под оперенной маской.
— Бланш, — обратился он к ней.
— Нет, милорд, мадемуазель Латур редко встает до обеда. А я отдохнула и готова приступить к работе.
Она повернулась к нему.
— Дейзи Дрейк.
— Люциан Боумонт. Теперь, когда стало ясно, кто есть кто, можно приступить к работе. Как видите, я привезла деньги, которые вы просили у мадемуазель Латур.
Она указала на небольшой ящичек, стоявший на столе в углу. Отчаянно нуждаясь в деньгах, Люциан тем не менее не знал, как сможет принять их из рук Дейзи Дрейк.
— Минуточку.
Люциан упрекнул себя в том, что в какой-то момент принял Дейзи за Бланш.
Дейзи Дрейк была на голову ниже куртизанки, и, когда заговорила, ее обрывистый английский не имел никакого сходства с живым французским Бланш. Платье из простого муслина, которое было на Дейзи, подчеркивавшее все прелести ее фигуры, не позволила бы себе надеть ни одна куртизанка. Вероятно, игра света в гостиной ввела его в заблуждение.
И еще желание снова увидеть Бланш.
— Я не соглашался на ваше присутствие здесь, — сказал Люциан.
— Вот как? В таком случае обсудите этот вопрос с агентом мадемуазель Латур. О, постойте! Это буду я.
Дейзи сложила руки наподобие фигового листка. Обманчиво невинный жест, подумал Люциан.
— Бланш просила меня представлять ее в этом деле, — пояснила противная девчонка.
— Откуда, скажите на милость, вы знаете французскую куртизанку? — спросил он.
— Через свою двоюродную бабушку Изабеллу Хавершем, — промурлыкала Дейзи. — Мы обе с Бланш остановились в доме леди Уэксфорд на период сезона.
Конечно. Он совершенно забыл о связи между домами Уэксфордов и Дрейков. Связь эта была не кровная, а возникшая вследствие браков и державшаяся лишь за счет искренней взаимной приязни людей.
Именно присутствие Дейзи Дрейк в доме объясняло, откуда леди Уэксфорд так быстро узнала о его проекте. Вероятно, Дейзи подсказала ей пригласить его на чертов бал и, может, заставила Бланш… Нет, Бланш не станет делать то, что ей не нравится. Она для этого слишком умна и энергична.
Бланш не имела представления о вражде между отцом Люциана и всеми Дрейками, иначе не выбрала бы Дейзи в качестве своей представительницы.
— Произошло явное недоразумение, — сказал Люциан. — Я ждал, что Бланш пришлет в качестве агента джентльмена, человека, способного помочь в работе.
— Вряд ли она имела в виду джентльмена, — промолвила Дейзи, приподняв брови. — Бланш говорит, что мужчины пытаются давить на женщин в вопросах дела, поэтому отдает предпочтение женщинам.
— Но она обещала прислать кого-то, кто мог бы помочь мне в работе. — Люциан потер маленький шрам на подбородке. — Я знаю, что вы искусно владеете копьем, но не могу представить себе вас с лопатой, мисс Дрейк.
— Если это необходимо, думаю, что у меня получится. Как видите, я оделась по-простому на случай непредвиденных обстоятельств, но, возможно, мой талант найдет лучшее применение в переводе. Я хорошо владею латынью и могу помочь в составлении каталога ваших находок, — сказала она непринужденно. — И поскольку вы называете мадемуазель Латур по имени, то и меня можете звать Дейзи. Так будет проще, поскольку нам предстоит работать в тесном сотрудничестве.