И когда он опустил её на постель и прижал к себе, она в полной мере ощутила стойкость, твердость и величину его чувств к ней.
***
Нерданэль охотно принимала знаки внимания от очередного ваниарского красавца и беседовала с ним. Золотоволосый Ристаро склонился над её рукой, улыбаясь; потом учтиво спросил:
— Должно быть, ты тоскуешь тут без мужа, светлая Махтаниэль? Говорят, тем, кто познал его страсть, ни за что не забыть её и не променять ни на что иное.
— Да, откровенно говоря, он относился к ваниар с презрением — говорил, что вам недоступна глубина чувств. Считал, что без сжигающих изнутри мучений никому не дано познать и возвышающего нас счастья, — призналась она.
— Ты позволишь мне возразить? — он снова поцеловал ее руку. — Так ли обязательно познавать этот ужасающий контраст и тянуться к счастью лишь из глубин скорби? Счастье — естественная стихия, как и любовь, и лучше всего, когда ничто их не омрачает. Как бы я хотел убедить вас в этом!
Но ее не требовалось уговаривать.
— Думаю, я и сама могу показать тебе кое-какие новые способы сделать друг другу приятно.
Через некоторое время её избранник уже тихо постанывал от удовольствия и лишь изредка открывал зажмуренные от удовольствия глаза и, как и Феанаро, оборачивался.
— Что с тобой, прекрасный? Тебе больно? Или просто неприятно? — заботливо поинтересовалась Нерданэль.
— Нет, что ты, — ответил он и зарделся румянцем смущения. — Приятно! Очень! Просто я боюсь, что так ты сама, госпожа моя, наслаждения не получишь.
Его забота об её удовлетворении была такой приятной и неожиданной, что Нерданэль, умилившись, приостановилась и погладила любовника по спине.
— Не беспокойся за меня. Один лишь твой дивный облик заставляет всё внутри сжиматься от удовольствия. В крайнем случае, мы потом продолжим обычным способом, — и она погладила его по упругим ягодицам.
========== Счастливы вместе ==========
Летиция стояла перед непростым выбором, и смятение овладевало ее душой. Когда-то ей случилось стать супругой Карнистиро Морифинвэ, и все кругом наперебой твердили ей, что она счастлива — и сама она постепенно в это поверила. Да и могло ли быть иначе? Она жена одного из принцев Первого дома, сына самого Феанаро… Но с течением лет позолота потускнела, а гордость сменилась непониманием и усталостью.
Стоя перед Орвалаурэо, державшим ее руки в своих, она вспоминала своё обещание верности Карнистиро. Но разве муж не освободил ее от священных слов, преступив веления валар, оставив ее без сожаления и последовав за отцом? Пути их разошлись, и для Морифинвэ теперь иные вещи были куда важнее девы-нолдэ. Здесь, в Валмаре, царила свобода, но наряду с тем все кругом было проникнуто необычайной гармонией, и Летиции казалось невозможным, чтобы решение, принятое в этих стенах, стало ошибочным.
Она подалась вперед и обняла Орвалаурэо со всей давно ждавшей своего часа страстью. И этот золотоволосый ваниа принял ее в свои объятия и подхватил на руки, а губы их соединились в долгом поцелуе.
— Никаких больше метаний, возлюбленная. Никаких сомнений.
И его тон, и манера держаться излучали спокойную уверенность. Они шли через длинные аллеи садов вокруг дворца Ингвэ, и Летиция сама не заметила, как оказалась в покоях своего нового избранника. Стены украшали тканые яркими шелками гобелены, пол устилал мягкий, как пух, ковер. Она устроилась поудобнее, поджав ноги, на широком диване, осматривая убранство: все говорило о том, что Орвалаурэо не уступает в знатности и богатстве покинувшему ее Морифинвэ. Главным украшением зала была высокая арфа, стоявшая чуть в стороне. Ваниа тронул ее золотые струны, и нежный их звон слился в зазвучавший под сводами мотив — завораживающий, заставляющий неотрывно вслушиваться в переливы музыки.
Она слушала его, как зачарованная, пока он не оборвался, смолкнув.
— Наверное, я наскучил тебе своим музицированием, — мягко улыбнулся Орвалаурэо, поднимаясь с места и подходя к Летиции.
— Нет, нет! — поспешно возразила она, снова взяв его руку.
Однако он больше так и не отстранился от нее, чтобы сыграть еще что-нибудь. Звуки музыки сменились тишиной, прерываемой иногда негромким вздохом или нежными касаниями сливающихся в поцелуях губ. Пока пальцы девы бессознательно перебирали длинные золотые пряди волос юноши, его руки, лежавшие на ее талии, потянули за шнуровку платья, обнажая ее плечи. И поцелуи его обжигали, хоть и были полны ласки.
— Меня никто не понимал так, как ты, — призналась она. — И я совершенно влюблена в твои волосы.
На миг ей подумалось: ведь Орвалаурэо наверняка усмехнется сейчас и спросит, а что же насчет остального? Разве песня не была более чем хороша? Разве не предстали перед ней как наяву белые яблони, розовые вишни в самом цвету и золотая листва Лаурелина?
— Я рад, — сказал он и улыбнулся ей, перебросив вперёд длинную гриву волос, чтобы ей было удобнее разобрать все по прядкам и полюбоваться на каждую.
***
Лилтарэ вскочила с постели, едва угас серебристый свет луны, сменившись розовым потоком рассветных лучей. Она подняла взор: потолок был незнакомым, — белый, с тонкими ребрами нервюрных изогнутых прожилок, он походил на огромный лист дерева, который упал сверху и прикрыл их.
В памяти быстро пронеслись недавние сладостные ласки. Удовольствие, которому они предавались, длилось долго, так что под конец утомленные Эльвион и Лилтарэ уснули в объятиях друг друга. Ваниа и сейчас спал. Локоны его разметались по постели, лежали на спине, на покрывале рядом, блестя вдвойне ярко в свете златого светила. Эльвион потянулся и зевнул, и, едва завидев Лилтарэ рядом, потянулся к ней.
Она присела на край постели.
— Как это чудесно — что мы тут одни, — призналась она.
— Я тоже рад, что встретил тебя, — с жаром ответил ваниа. — И что мы смогли уединиться, и…
Оба нежданно смутились снова.
— Ты такой смелый и так уверен в себе, — сказала Лилтарэ. — Знал бы ты, насколько мне этого не хватало!
Ваниа, казалось, замер, но ненадолго, и тут же широко улыбнулся.
— Приходится, ведь я живу отдельно от своей родни — и довольно далеко отсюда, говоря по правде, — при этих словах он заметно смутился и погрустнел. — Так что я не уверен, что ты согласишься последовать за мной в леса, но уверяю, моя леди, если бы ты согласилась, я бы тебе показал, как хороши они в дни урожая, да и в любые другие дни…
Похоже, он полагал, что слова об его отшельничестве могут испугать. Возможно, иную деву они и могли бы отвратить, но только не Лилтарэ. Она снова взяла его за руки, убеждая, что охотно последует за ним хоть на край Амана.
— Нет, нет, я только рада буду поселиться с тобой там вдалеке от всяких чужих глаз, чтобы только ты и я, и никого вблизи…
Она с надеждой взглянула в его лицо, заканчивая: — Ведь мы будем там наедине? Всегда?
— Да, вот я и боялся, что ты не сможешь без друзей и подруг, Лилтарэ.
— О, нет-нет, у моего прежнего мельдо был чрезмерно… Ммм… Одержимый контролем атто и шесть братьев, так что я только рада буду жить лишь вдвоем с тобой.
Эльвион от избытка чувств подхватил ее на руки, поднявшись и покружив ее по комнатам.
Было заметно, что тут он бывал редко, но и впрямь, какая разница? Скоро им не помешает никто. Лилтарэ прижалась к нему всем телом и ощутила свидетельство его чувств к ней, явно заметное под тканью златотканых одеяний. Любовники покраснели вновь, немного отстранившись друг от друга.