Неудивительно, что Марии-Терезии казалось, что она никогда не справится с неприятностями. Умная девушка понимала, что самым страшным врагом был король Пруссии Фридрих II.
Фридрих начал действовать, предъявив претензии на Силезию, и предложил Марии-Терезии деньги и союз с ним в обмен на эти земли. Но молодая идеалистка ответила ему категорическим отказом, заявив, что ее долг защищать свои владения, а не продавать их.
Фридрих только этого и ждал. Он отдал приказ своим армиям вступить на территорию Силезии. Франция в конфликт не ввязывалась, и Флери, которому было уже под девяносто, надеялся, что все останется по-прежнему. Но во Франции были люди, кто думал по-другому, молодые люди, отчаянно желавшие восстановить славу своей страны. Они чувствовали, что могут добиться своего, и сильная группировка под руководством графа де Бель-Иля и Августа Фоке встала в оппозицию к кардиналу и решила сделать Карла-Альберта Баварского императором Австрии.
Под влиянием мадам де Винтимиль король встал на сторону молодых людей, желавших войны.
Флери кусал локти, но поделать ничего не мог. Многие французы готовы были выступить против ненавистных австрийцев, и народ приветствовал это решение.
В результате Пруссия, Бавария и Франция заключили соглашение, и французская армия вступила в войну с Австрией.
Король, заметно изменившийся под влиянием мадам де Винтимиль, с большим энтузиазмом следил за ходом войны. Подчинившись воле любовницы, король обнаружил, что военные действия чрезвычайно занимают его и скука совершенно проходит.
Мадам де Винтимиль пыталась выдворить Флери из Версаля, но, как она ни старалась, король был твердо намерен оставить старика на его должности.
– Нет, мадам, – говорил Людовик, – он пожилой человек, и, если его заставят уйти в отставку, это разобьет ему сердце.
– Франция должна страдать лишь для того, чтобы сердце старика не разбилось!
– У Флери нет старческого слабоумия.
– О нет, – усмехнулась она. – Он храбр и энергичен, каким только может быть человек в девяносто лет.
– Ему еще нет девяноста, – улыбнулся Людовик. – Хватит, давайте поговорим о чем-нибудь другом.
– Так что, Флери останется? – с вызовом спросила она.
– Останется, – с таким же вызовом ответил ей Людовик.
Мадам де Винтимиль пришла в ярость. Она не переносила, когда ей перечили. Кроме того, после смерти герцога де Бурбона, которого Флери когда-то изгнал, позиции старика лишь укрепились. Но он не мог чувствовать себя в полной безопасности.
Мадам де Винтимиль была уверена в одном: спустя несколько месяцев кардинал получит письмо с печатью.
А пока ее занимала беременность.
Она с радостью сообщила об этом королю.
– Наш ребенок, – сказала она, – будет мальчиком.
Людовик рассмеялся.
– Ты, должно быть, права, – сказал он. – Провидение не пойдет против твоей воли в таких делах.
В последующие месяцы мадам де Винтимиль была постоянно рядом с королем. Ее заносчивость и дерзость завоевали его. Он восхищался ее тонким умом и ценил прямоту.
Она, несомненно, была способна вершить государственные дела. Людовик обнаружил, что, когда мадам рядом, быть королем становилось гораздо интереснее, хотя и страшно по-прежнему.
Хотя они часто ссорились, мадам де Винтимиль значила для Людовика гораздо больше любой предшественницы. Король с нетерпением ждал рождения их ребенка.
– Вы угрюмая и злая, – как-то в пылу ссоры сказал ей Людовик. – Из вас нужно выпустить всю кровь и перелить вам кровь овцы.
– Что за чушь вы несете! – резко ответила ему мадам де Винтимиль. – Если вам нужна женщина во всем с вами соглашающаяся, только скажите, и я тут же вернусь в аббатство Порт-Рояль.
Людовик засмеялся:
– Вы скорее умрете. О, теперь я знаю, как вам можно отомстить: отправить обратно в монастырь.
– Очень хорошо, я вернусь в монастырь, а к вам вернется тоска.
Ответ был хорошим, и Людовику он понравился.
– Я никогда и никуда вас не отправлю, – сказал он. – Вы останетесь со мной навсегда.
Ребенок шевельнулся в чреве, и она улыбнулась, мечтая о почестях, которые получит их сын.
В августе 1741 года мадам де Винтимиль сделала все необходимые приготовления к родам. Она хотела, чтобы к рождению этого ребенка относились так же, как и к рождению дофина. Этому упрямому мальчишке в королевской детской было уже двенадцать. Он горделиво вышагивал по дворцу, исполненный величественного достоинства.
За несколько дней до планируемых родов, когда мадам де Винтимиль была в Куси, она вдруг почувствовала себя такой изможденной, что немедленно легла на кровать. Служанки обратили внимание на то, как плохо она выглядит, и встревожились не на шутку.
– Мадам, у вас начались схватки?
– Нет, не начались, – ответила мадам де Винтимиль. – Я просто утомилась, посплю, и утром со мной будет все в порядке.
Служанки вскоре заметили, что она вся горит.
– У мадам лихорадка, – сказала одна из них.
– Нет… не сейчас… будем надеяться.
– О, она выздоровеет, если эта женщина решила родить здорового ребенка – разве может быть иначе?
Но ночью слуги пришли в смятение; у мадам де Винтимиль начался бред. Пришедший к ней утром король ужаснулся. Она его не узнавала.
– Ей нельзя здесь оставаться, – сказал он. – Нужно перевезти ее в Версаль. Там ей окажут надлежащую помощь.
На импровизированных носилках мадам де Винтимиль перенесли в карету, после чего повезли из Куси в Версаль. Когда они приехали во дворец, кардинал де Роган незамедлительно отдал свои покои в ее распоряжение. Были созваны лучшие доктора. Она провела в постели неделю в лихорадке и, не приходя в сознание, родила мальчика.
– Конечно же, – говорили придворные. – А разве могло быть иначе, раз мадам решила, что у нее будет сын? Теперь она поправится.
Но мадам оставалась в полузабытьи, и за ребенком, на которого она возлагала столько надежд, ухаживали другие. Если бы мать была в сознании, ей бы не понравилось такое отношение к мальчику. Граф де Винтимиль протестовал против того, чтобы ребенка крестили под его именем. Однако Людовик приказал, и месье де Винтимиль подчинился. На крещении присутствовали верные друзья короля, кардинал де Ноай и маркиз де Люк, но вид их был мрачен.
Мадам де Винтимиль так и не поправилась. Менее чем через неделю после рождения сына ее лихорадка усилилась и все было кончено.
Это потрясло Людовика. Он никого не хотел видеть. Король хотел быть наедине со своим горем. Он горько плакал, вспоминая сцены из их совместной жизни. Мессу отслужили в спальне короля. Несколько дней он не показывался никому на глаза.
В его покои пришла королева и осторожно выразила свое сочувствие.
– Я знаю, как ты относился к мадам де Винтимиль, – сказала она.
Король окинул ее свинцовым взглядом.
– Людовик, – продолжала королева, – ты не должен так переживать. У тебя есть обязанности.
Теперь в его взгляде мелькнула ярость.
– Она была молода… в ней было больше жизни, чем в любом из нас. Почему… почему?..
– Человек предполагает, Бог располагает… – важно сказала королева.
Людовик с ужасом посмотрел на нее.
– Благодарю, что пришла. Но одному мне было лучше.
Мария покинула его, но заставила задуматься. Это месть Господа, наказание за грех, который совершили они с мадам де Винтимиль? Ведь тогда под влиянием любовницы он позабыл о страхе Божьем, и у него не оставалось времени для покаяния. Теперь им невозможно покаяться. У него еще будет время, но у нее… что же будет с ней?
Людовик почувствовал угрызения совести. Не стоило делать ее своей любовницей, думал он, забывая о том, что инициатива исходила не от него.
«Если бы я этого не сделал, то она вернулась бы в свой монастырь невинной, какой и приехала оттуда». Эта мысль стала причиной его мучений.
К нему пришла еще одна посетительница, графиня Тулузская. Она обняла его с наполовину материнской, наполовину чувственной любовью, которую не забывала демонстрировать по каждому случаю.