Реальность скорой кончины заставила ее вспомнить о множестве лиц, в которые она смотрела в момент, когда жизни покидали их тела, а души воспаряли в небеса. Как и для любого наемного убийцы, смерть была ее работой. И, как для любого симпата, своего рода призванием.
Процесс всегда очаровывал ее. Каждый из тех, кого она убила, пытался бороться, даже когда она стояла над ним с оружием в руках. И они знали, что даже если им удастся вырваться из ее стальной хватки, она настигнет их все равно. Хотя, казалось, это не имело значения. Ужас и боль были источником энергии, катализатором их борьбы, и Хекс знала, каково это. Когда борешься за каждый вдох, даже если горло сдавило. Когда воспаленная кожа покрывается холодным потом. Когда слабеют мышцы, а ты все равно пытаешься заставить их двигаться, пытаешься и пытаешься, черт их побери.
Ее предыдущие похитители доводили ее до подобного предсмертного состояния бесчисленное количество раз.
В то время как вампиры уповали на Деву-Летописецу, симпаты не верили в жизнь после смерти. Для них смерть не была съездом с эстакады на новую трассу, она была каменной стеной, о которую разбиваешься вдребезги. После чего наступает небытие.
Лично она никогда не покупалась на все эту божественную чушь, и дело не в ее происхождении или умственном развитии, просто результат был всегда один и тот же. Смерть была краем, концом истории. Черт возьми, она видела ее вблизи так много раз – после длительной борьбы наступает... ничто. Ее жертвы просто переставали двигаться, застывали в одной позе, их сердца останавливались навсегда. И, возможно, были и такие, что умирали с улыбкой на лице, но Хекс считала это гримасой, а не улыбкой.
Но даже если бы они на самом деле отправлялись в яркое и светлое царство небесное, то все равно, вряд ли бы они перед смертью сияли так, словно выиграли в лотерею.
Хотя, может быть, они вели себя так совсем не из-за того, куда попадали после смерти, а из-за того, где были до нее.
Раскаяние... начинаешь просто раскаиваться.
Помимо того, что она всегда хотела родиться при других обстоятельствах, у Хекс было лишь два греха, тяжелее всех остальных.
Хекс жалела, что много лет назад не рассказала Мёрдеру о том, что она наполовину симпат. В таком случае, он не бросился на помощь, когда ее забрали в колонию. Он бы знал, что это неизбежно, что другая часть ее семьи востребует ее возвращение, и с ним не случилось бы того, что случилось.
Также она жалела, что не может вернуться и сказать Джону Мэтью, что сожалеет. Она оттолкнула бы его снова, потому что, только так он смог бы избежать ошибок, что совершил ее предыдущий любовник. Но она дала бы ему понять, что дело было не в нем. А в ней.
По крайней мере, с ним все будет в порядке. У него были Братья и Король Расы, они могли присмотреть за ним. И из-за того, как она когда-то с ним обошлась, он вряд ли совершит какую-нибудь глупость.
Она была сама по себе, так будет и дальше. Прожив жизнь, полную насилия, Хекс совершенно не удивлена, что ее ждет такая же кончина... но будь она проклята, если не прихватит с собой на тот свет фунт или два чужой плоти.
Глава 7
Черт, темнота от них ускользала.
Джон взглянул на часы, хотя эта проверка была лишь пустой тратой усилий. Боль в глазах уже сказала ему о том, как мало ночного времени у них оставалось.
Даже намека на дневной свет было достаточно, чтобы заставить его моргать быстрее.
Но, в любом случае, активность в экстрим-парке уже начала сходить на нет – остатки наркозависимых принимали вертикальное положение на скамейках или ныкались в общественных туалетах, чтобы вколоть себе последнюю на сегодня дозу. В отличие от других парков Колдвелла, этот работал круглосуточно и без выходных, флуоресцентные лампы на высоких столбах освещали бетонированное пространство. Трудно сказать, о чем думали градостроители, когда организовали этот круглосуточный бизнес – потому что здесь действительно все так и было – дела делались без перерыва. Наркотики переходили из рук в руки, место напоминало один из баров, что располагались вниз по Торговой.
Но лессеров здесь не было. Прикрываясь тенью, люди имело дело с людьми.
Тем не менее, место было многообещающим. Если Лэш еще не проник в эту зону, значит, он только собирается это сделать. Даже не смотря на то, что в округе было полно копов, которые совершали свои обычные автомобильные рейды, здесь было где уединиться, и обзор местности был замечательным. Парк был выстроен в виде огромной террасы, сточные колодцы в земле чередовались с рампами и трамплинами. То есть, обитатели могли сразу заметить, если на горизонте маячили копы, и успевали спрятаться в любом закутке.
И они отлично натренировались в этом деле. С наблюдательного пункта, что располагался за электрощитовой будкой, Джон и его парни видели, что это происходит постоянно. Оставалось только удивляться, почему копы не догадались появиться здесь без опознавательных знаков, в гражданской одежде.
Хотя, может быть, они так и делали. Может, здесь был кто-то еще, такой же невидимый для остальных, как и Джон. Ну, не совсем как он. Даже отлично подготовленный и замаскированный полицейский не смог бы так раствориться в ночи, как это делали Джон и его приятели в течение последних трех часов. Каждый раз, когда кто-то проходил мимо, они стирали ему память.
Было довольно странно находиться на месте, но в тоже время, как бы не быть здесь... быть обнаруженным, но не увиденным.
– Мы охотимся за привидением? – спросил Куин.
Джон посмотрел на светлеющее небо и сказал сам себе, что примерно через тринадцать часов, гребаный фонарь под названием солнце снова скроется за горизонтом, и они опять смогут засесть в этой тайной норе и ждать.
Проклятье.
– Джон? Пошли.
На долю секунды ему захотелось открутить своему приятелю голову, он даже поднял руки, приготовившись показать ему все возможные жесты со значением да-пошел-ты-на-хрен-ты-мне-не-нянька.
Ему помешало осознание того, что их долгое ожидание все равно не ускорит визит Лэша, и тот факт, что он наорет на Куина, тоже вряд ли приблизит их к цели.
Он кивнул и еще раз огляделся вокруг. На данный момент здесь работал только один дилер, который, казалось, тоже готовился свернуть свою лавочку. Местом его основной дислокации являлась центральная рампа – умно, ведь это означало, что он мог видеть весь парк, от самых дальних уголков до дороги, где сновали полицейские.
Парнишка выглядел примерно лет на семнадцать-восемнадцать, одежда весела на нем мешком, что было частью скейтерского прикида, а также помогала ему прятать товар. Его вид буквально молил о тщательной помывки из брандспойта, но он был собран и явно далеко не глуп. И, казалось, работал он в одиночку. А это уже интересно. Чтобы доминировать на нарко-территории, как правило, дилер должен иметь сильную крышу, которая прикроет его в любой момент, иначе он рискует попасть на товар или бабло. А этот парниша... он был сам по себе все это время.
Либо у него была серьезная теневая поддержка, либо же ему скоро укоротят хвост.
Джон отошел от пристройки, за которую прятался и кивнул своим парням. Пошли.
Когда он снова принял форму, и его тело вновь стало осязаемым, под подошвами его ботинок захрустел мелкий гравий, а в лицо ударил сильный порыв ветра. Двор особняка Братства был разделен передней частью дома и высокой двадцатифутовой подпорной стеной, что опоясывала всю территорию владения. Белый мраморный фонтан в центре сейчас не работал и начнет только в теплые месяцы; неподалеку стояли припаркованные в ряд автомобили, готовые к поездке в любой момент.
Тихий, похожий на шепот, звук хорошо смазанных шестеренок заставил его повернуть голову. Скоординированным одновременным движением стальные ставни опускались на окна, панели разворачивались и загораживали витражные стекла, словно веки, закрывающие на ночь глаза.
Он боялся идти внутрь. Несмотря на то, что в доме было больше пятидесяти комнат, где можно побродить, тот факт, что ему придется оставаться в четырех стенах, пока не зайдет солнце, уменьшал особняк до размера обувной коробки.