Ясное дело, что его трёп остался без внимания, и новоиспеченный пленник начал очень сильно по этому поводу нервничать. Но вот, наконец, его доставили в кабинет Ковровского, прямо пред мои светлые очи, и я, уже предвкушая нашу горячую беседу, двинулся капитану навстречу.
С каждым новым шагом, демоническая улыбка на моем лице бесконтрольно ширилась, а в глазах разгоралось жаркое пламя, пламя, которое все эти месяцы нестерпимо жгло меня изнутри, пламя жажды мести. И затушить этот жар могла помочь только чужая кровь… очень много крови.
— Что, даже не скажешь мне «привет?» — Издевательски осведомился я и погладил фээсбэшника туманным щупальцем Силы. Мне хотелось подарить ему побольше страха, чтобы наш разговор наполнился остротой, но…
— ЧТО-О-О?! — Мой вопль, мне показалось, разнесся далеко за пределы здания, спугнув дремлющих на проводах нахохлившихся воробьев.
Какого черта?! Как это возможно?!
Позабыв обо всём, я кинулся к нему и ухватил за волосы, запрокидывая голову. Я стал пристально вглядываться в перепуганные глаза Андреева и всё больше убеждался, что мне не показалось. Здесь не было никакой ошибки…
Я даже не помнил, как отдал приказ марионеткам, так что у меня сложилось впечатление, будто они самовольно отступили от меня, выпустив капитана, словно испугались моего приближения.
Смотря Андрееву в лицо, я прислушивался к слабому биению чего-то темного внутри него, такого чужого и одновременно хорошо знакомого. Эта тварь тоже оказалась некромантом… слабым, ничтожно слабым, во много раз слабее встреченного мной в «Матросской тишине» убожества! Но в нём всё-таки жил дар, и любые потоки черной энергии попросту расплескивались об него, будто передо мной была неодушевленная глыба или манекен.
В порыве чувств я сначала попробовал уколоть его Силой, потом хлестануть, а затем и вовсе утопить в ней. Но все мои потуги оказались тщетны, эта мразь была всё еще жива и никак не реагировала на мои попытки убить его.
На свою беду капитан посчитал, что я сейчас отвлекся и не жду от него активных действий, что это его наилучший шанс, чтобы меня атаковать. Господи, какой же он придурок…
Метнувшееся мне в живот колено я заблокировал, выставив ему навстречу обе ладони, и тут же контратаковал сам, смачно впечатав Андрееву в лицо свой лоб. Сначала послышался противный хруст, а после него сдавленный вскрик, и фээсбэшник рухнул на пол, обливаясь кровью из разбитого носа.
— Вставай! — Прорычал я, не узнавая даже своего голоса. Я был в таком гневе, что не позволил ласковым волнам чужой боли унести меня в чудный яркий мир, потому что душащая меня злоба все равно бы не позволила насладиться этим ощущением.
Так долго надеяться на встречу со своим заклятым врагом, который покушался на мою жизнь, и в конце концов узнать, что он неподвластен Силе, потому что является таким же носителем дара!
Не дожидаясь, когда медлительный капитан соизволит принять вертикальное положение, я тактично указал ему хлестким ударом ноги, что никаких поблажек не будет. Носок моего ботинка с влажным шлепком столкнулся с лицом Андреева, разбивая его губы в кровавые лоскуты.
От этого пинка эмоции фээсбэшника даже слегка подернулись тяжелой дымкой, будто он начал балансировать на грани потери чувств, но он, все-таки, сумел удержать себя в сознании. Капитан даже нашел в себе силы бросить на меня испепеляющий взгляд, демонстрируя за разорванными губами загнувшиеся куда-то внутрь рта зубы, проткнувшие обломками своих корней его десны.
К чести Андреева, он до последнего не желал принимать правила схватки, и вместо того чтобы подняться на ноги, как я велел ему, решил попробовать свалить меня, чтобы попытать счастья в партере. Откуда ж ему было знать, что мне в прошлом доводилось валять на татами чемпионов страны и Европы? Пытаться поймать меня на такой дешевый дворовой приемчик так же бесполезно, как и пробовать переиграть в пинг-понг бетонную стену.
Проход в ноги я пресек уже своим коленом, метя капитану в изрядно пострадавший нос. Снова хрустнуло, на этот раз куда громче, и кровь хлынула на паркет настоящим ручьем. Мой противник завыл, то ли от боли, то ли от отчаянья, схватившись двумя руками за изуродованное лицо.
— Не… смей… прятать… свои… мерзкие… глаза…
Каждое слово я сопровождал ударами ног, стараясь сбить прижатые ладони капитана, и нанести наиболее чувствительный и болезненный пинок. Я просто вколачивал в полулежащего капитана лоу-кики, от которых его мотало во все стороны, как камыш на шквальном ветру.