Ее компаньоны оставляют меня, следуя за своим конвоиром. Внезапно чувствую себя брошенной, но, по крайней мере, они согрели меня.
Сгибаю пальцы рук и ног. Облегчение нахлынуло на меня о того, что чувствую их снова. Я больше не ледышка.
Избавившись от сонливого наваждения, глубоко вздохнула. Это сон? Я попала в подземный мир Лока? Кошки определенно куда-то идут, и у меня возникает соблазн следовать за ними, но пока сижу, ко мне приходит понимание, что я совершенно голая под грубыми простынями.
Я... голая...
Он... раздел меня прошлой ночью?
Ахнув, я подгребаю вокруг себя простыни, ища одежду.
Ничего.
Во дворце меня научили, как бесстыдно пользоваться своим телом, но мысль о том, что этот таинственный, смертоносный мужчина мог видеть меня обнаженной... меня бросает в жар.
— Она промокла.
— Что? — Сердце гулко забилось, и я с тревогой оборачиваюсь, прижимая простыни к груди.
— Твоя одежда… если эти нелепые тряпки можно так назвать. — Он издал насмешливое фырканье. — Не надо ее искать. Я ее выбросил.
Человек, убийца, демон, кто угодно, стоит перед разбитым зеркалом, окруженный ореолом солнечного света.
У меня перехватывает дыхание
Впервые вижу его полностью. Капюшон пропал. Его лицо не скрыто. Увиденное прошлой ночью не было сном.
Вблизи, при холодном дневном свете, он еще более поразителен.
По телу пробежал холодок. Я не могу отвести от него глаз. Словно пораженная заклинанием.
Что ты такое?
Его кожа бледна и безупречна, как алебастр. Глаза не бездонные пустоты, как мне казалось. Они настолько глубокого карего оттенка, что кажутся почти черными, и сейчас они слегка сужены.
Этот холодный непроницаемый взгляд — я вообще не могу его прочитать.
Чернильно-чёрные брови сходятся в одну линию. Они нависают над крупным прямым носом. Черты демона угловатые, почти жестокие: скульптурные скулы, острый подбородок и суровый рот. Его губы такие же бледные, как и все остальное, и, возможно, единственный намек на мягкость его резкого лица. Его волосы такие же черные, как брови, обрезаны в военном стиле и слегка влажные, как будто он только что принял ванну.
Он одет в богато украшенный золотой камзол, поверх простых черных брюк. Камзол изодран и изношен по краям.
Возможно, он вытащил его из кучи пыли? Наверное, когда-то это был писк моды, но теперь выглядит слегка нелепо.
Хотя оно почти подходит ему. Потому что мужчина безумно хорошо сложен, с широкими плечами и длинными, мощными руками и ногами.
Я лично видела — и чувствовала — скорость, на которую он способен.
Видела, как легко он убивает.
Он страшный и невероятно опасный, но я не могу отрицать, что он впечатляющий... нечеловеческим образом.
Захотелось ударить себя за подобные мысли. После того как возвела стену вокруг своего разума, чтобы противостоять унижению дрессировки как одного из питомцев Хоргуса, я теперь восхищаюсь беспощадным убийцей только потому, что он немного симпатичен?
Я даже не знаю, кто он. Он не похож ни на одного человека или существо. Странно, если бы не его уникальный цвет кожи, он мог бы, вероятно, сойти за тигландера.
Кошки кружат вокруг его ног, мурлыкая и потираясь об него, полностью меня игнорируя. Кажется, они почти ему поклоняются.
— Почему ты спас меня? — спрашиваю я, хотя и боюсь его ответа. — И… почему вокруг так много кошек? — тихо добавляю, звучит немного абсурдно.
Он смотрит на меня, кажется, вечность, словно сканируя меня темными глазами. Я неловко переминаюсь под его взглядом.
— Ты убила Хоргуса, — наконец говорит он тихим и опасным тоном. — Почему?
Отвечает на вопрос вопросом. Как высокомерно.
Но мне кажется, что если я не отвечу правдиво, он узнает. Разумнее его не злить.
— Он убил моих родителей, — говорю я медленно, позволяя знакомому гневу и горю вспыхнуть во мне.
Воспоминания вспыхивают у меня в голове, настолько сильные, что меня почти тошнит. Иногда перед сном вижу, как моя мать лежит на земле, ее зеленое платье порвано и окровавлено, карие глаза открыты, невидящим взглядом взирая на прекрасное голубое небо. Я вижу моего отца — его лицо бледное и безжизненное, а из груди торчит арбалетный болт мидрианца.
Мидрианские ублюдки даже не позволяли сделать им надлежащий погребальный костер. Они похоронили их в яме в холодной, влажной земле.
Мой отец — охотник. А мама — старейшина.
Селиз благослови их души.
Лишь намного, намного позже мы смогли выкопать их и отправить пепел их костей в небо.
Мне было десять Я выкопала их голыми руками.
Я так долго сосредотачивалась на гневе, что иногда почти забываю, как грустить. Теперь мои эмоции снова открыты. Я помню ощущение теплой крови Хоргуса, хлеставшей по моей руке, и внезапный яростный толчок осознания того, что достигла цели с первой попыткой.
Чувствую ли я себя сейчас удовлетворенной? Чувствую ли я себя лучше?
Это не вернет моих родителей.
Украденное у меня детство волшебным образом не вернется.
Я смотрю на свои руки. Они дрожат. Золотые кольца и модные браслеты исчезли. Он убрал их прошлой ночью? Под моими ногтями пятна засохшей крови.
— Ты понимаешь, что сделала? — тихо спрашивает демон, делая несколько шагов вперед. Его тень падает на меня, и я снова чувствую холод.
Определенно не человек.
Я подавляю дрожь.
— Да. Я убила Хоргуса, императора Мидрии, — прямо говорю я, и внезапно все ужасные эмоции внутри меня замирают.
Без моего гнева я просто опустошена.
— Ты убила императора Мидрии, — соглашается он, скрещивая руки и останавливаясь рядом со мной. Золотой камзол слишком узок в плечах. Ткань угрожающе натягивается на выпирающем бицепсе. Я мельком вижу его гладкую белую грудь.
Мое сердцебиение ускоряется. Что со мной не так?
Как будто чувствуя напряжение, кошки исчезают.
— Да, — киваю я, чувствуя себя ужасно уязвимой. Отсюда нет выхода. Я не могу его найти. Здесь некуда идти. Меня арестуют, как только сделаю шаг на улицу.
— Что ты хочешь? — повторяю я, стараясь не показывать страх в своем голосе. — Кто ты?
Его хмурый взгляд станвоится более глубоким.
— Прошлой ночью ты была готова умереть. Неужели твое существование настолько ужасно, что ты не боишься смерти?
Его вопрошающий взгляд буравил меня, вызывая неловкость. Мой поступок был продиктован эгоизмом. Я думала только о себе, о своей мести. И была готова пожертвовать жизнью.
— Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? — огрызнулась я.
Он наклоняет голову, а выражение его лица становится ледяным.
— А сейчас послушай меня очень внимательно. Когда я тебя спрашиваю, ты отвечаешь. Не смей дерзить мне.
Еще один незнакомец, жаждущий указывать мне, что мне делать со своей жизнью? Я так устала от этого.
— Ты ничего не знаешь обо мне, ассасин. Что если я скажу тебе, что все еще хочу умереть? — Видимо, я сошла с ума, раз продолжаю противоречить ему, но у меня было странное настроение. Я чувствовала себя безрассудной. Чего бояться? Мне нечего терять.
Демон опускается на корточки рядом со мной, так быстро, что даже не замечаю его движений.