С моих губ срывается мягкий дрожащий вздох.
Я наблюдаю, как напрягаются мышцы его рук и спины, когда он движется впереди, ведя Облако через узкую часть пещеры.
Я никогда в жизни не видела столь совершенного мужского образца. Даже наши охотники на тигров, которые могут сбить дикую гну с ног и бегать по лесу целый день, не останавливаясь для отдыха, сложены не так хорошо, как этот мужчина.
Он красивый монстр и сводит меня с ума.
Я пытаюсь подавить хныканье, которое грозит сорваться с моих губ. И изо всех сил стараюсь скрыть от него свое возбуждение, но подозреваю, что он знает.
Ничто не ускользает от его взгляда.
И от этого проклятого седла никакой гребаной пользы.
Если бы мы так не торопились попасть в Венасе, я бы использовала все свои плотские навыки и соблазнила этого мужчину. Я определенно произвожу на него впечатление. Ему было тяжело на протяжении большей части этого проклятого путешествия, и если я чему-то научилась во дворце, так это тому, как доставить удовольствие мужчине. Я просто не встречала мужчин, которых хотела бы удовлетворить...
До нынешнего момента.
Проклятый Кайм.
Я ерзаю в седле, перекладывая факел в другую руку, давая усталой левой руке отдохнуть. Мои ноги и зад снова начинают болеть, и усталость просачивается в кости. Понимаю, почему Кайм хотел, чтобы я осталась на лошади. Я бы ни за что не смогла угнаться за его темпом.
Мои веки начинают опускаться.
Я так устала.
— Мы почти пришли, — внезапно говорит Кайм, и его голос звучит холодным эхом, которое продирается сквозь мою усталость. Пещера резко сузилась, и излучина ручья, по которой мы следовали большую часть нашего путешествия, исчезла, оставив после себя слой крупного песка.
— Тебе нужно будет спешиться. Здесь потолок становится низким.
— Ох. — Я без возражений соскальзываю со спины Облака, стремясь выбраться из этой проклятой огромной кроличьей норы.
Я устала. Замерзла. Голодна. Дезориентирована и страдаю клаустрофобией. Мне нужно снова увидеть небо.
И я начинаю думать о Венасе. Меня охватывает будоражащий трепет.
Я еду домой.
И начинаю задыхаться.
Несколько дней назад я искренне верила, что больше никогда не увижу Комори.
— Иди вперед. Мне нужно вести лошадь. — Рука Кайма касается моей поясницы, пока он ведет меня к темному туннелю. Мое сердце замирает. Я остро ощущаю на себе его взгляд.
Мое тело дрожит от сдерживаемого желания, но я могу лишь молчать и смотреть прямо перед собой в темноту.
По обе стороны от меня каменные стены сужаются в узкий проход, шириной едва ли в два человека.
Я сомневаюсь. В груди возникает искра страха, а сердце начинает колотиться. Темные каменные стены надвигаются на меня.
Внезапно мне становится трудно дышать. Я никогда раньше не была в таком тесном, ограниченном пространстве.
— Давай, — говорит Кайм, его голос звучит, как тихий рокот, который проносится сквозь меня. — Нечего бояться. Ты будешь удивлена тем, что на другой стороне.
Пламя факела мерцает и почти гаснет. Он практически выгорел и превратился в не более чем тлеющий обрубок. Я едва могу разглядеть дорогу внизу.
— Скоро он тебе не понадобится.
Иногда мне кажется, что он может читать мои мысли.
Я делаю глубокий вдох и иду вперед, мои ноги хрустят по холодным, рыхлым камням. Я смотрю через плечо и вижу, как Кайм ведет Облако через узкое пространство. Голова лошади опущена, и Кайм каким-то образом убедил ее согнуть колени.
Он говорит на древнем горном языке, и его голос такой глубокий, низкий и восхитительно успокаивающий, что от него по моей коже пробегают мурашки.
Я вздрагиваю.
Это должно быть колдовство.
Я понимаю, почему лошадь так послушна.
Если бы Кайм командовал мной этим голосом, я, вероятно, сделала бы для него все, что угодно.
Когда прохожу по особенно узкому участку прохода, что-то попадает в мой факел, и он вылетает из руки. Падает на землю и рассыпается, погружая нас в темноту.
Я замираю.
Конь нервно фыркает. Я чувствую его горячее дыхание на спине.
— Все в порядке, Облако. Мы почти у цели. — Голос Кайма становится тише и более успокаивающим, побуждая коня сохранять спокойствие.
Цок, цок.
Облако движется дальше.
Как и я.
Я моргаю.
В конце туннеля что-то есть.
Это свет?
Я начинаю идти быстрее, проводя рукой по каменной стене, чтобы не потерять равновесие. Свет становится все ярче, пока я не начинаю хорошо видеть. Мы покидаем узкую часть позади, и Облако радостно щелкает, когда потолок пещеры поднимается все выше и выше...
И заканчивается.
Внезапно я смотрю на сверкающее ночное небо. Луна большая и яркая, освещает окрестности холодным серебристым светом.
Перед нами стеклянное озеро. Вода в нем — это совершенно неподвижное зеркало, в котором отражаются все детали звездного ночного неба.
Но озеро не совсем темное. Оно светится.
Крошечные точки ярко-синего цвета появляются по краям озера, сливаясь с отражениями звезд.
У меня перехватывает дыхание.
— Это колдовство?
Кайм идет прямо мимо меня, подводя лошадь к кромке воды. Конь опускает голову и пьет, отчего поверхность покрывается рябью.
Он оборачивается, и лунный свет освещает его неестественно бледную кожу.
Дыхание замерло в моей груди.
Его глаза — два черных озера, в тысячу раз глубже и темнее, чем ночное небо над головой.
Если бы смерть имела смертный облик, она выглядела бы вот так.
— Это не колдовство. — Уголок его рта изгибается вверх. — В воде есть крошечные существа, которые светятся ночью. Их тысячи и тысячи. Они также есть на Побережье Костей, но там они светятся зеленым, а не синим.
Крошечные существа?
Я в изумлении качаю головой, чувствуя себя ничтожной и одинокой. И только начинаю понимать, что очень мало знаю о мире за пределами священного Комори.
Но это неважно.
Я иду домой к своему народу.
Я цепляюсь за эту мысль, как если бы она была последней, черпая энергию и волны эмоций, которые она приносит — страх, волнение и нервозность.
Как жили люди после того, как меня схватили?
Что они сделают со мной?
На мгновение я почти забываю, что нужна Кайму для его таинственных целей. Он оставляет Облако у кромки воды и движется ко мне.
К моему полному потрясению, смертоносный ассасин садится рядом со мной, небрежно вытянув ноги. Я смотрю вниз и вижу широкую гладь его груди и плечей. Повязка на левом плече ослабла и износилась — она начала сползать.
Если рана и беспокоит его, то он, конечно, не показывает этого. Он напоминает мне одну из тех редких и опасных белоснежных горных кошек. Красивые на вид, но непредсказуемые и совершенно неукротимые.
— Ч-что ты делаешь?
— Мы почти достигли Комори. И хорошо провели время, но даже мне иногда нужно отдохнуть. — Он похлопывает по земле рядом с собой. — Садись.
Я смотрю на него с сомнением.
— Я не собираюсь кусаться, Амали.
Я неловко ерзаю, когда желание, тревога и нетерпение борются в моей груди. Насколько мне известно, сейчас вся моя деревня может быть атакована.
Но Кайм, похоже, нисколько не обеспокоен. Вместо этого он выглядит почти… расслабленным.