Тут Федор поймал мой взгляд, осекся и замолчал.
– Кому? – спросила я. – И куда мы потом денем этого Артема Гордеевича? Если отпустим, он сразу побежит, сам знаешь куда: к твоим бывшим коллегам. А чтобы не побежал, придется его как-то… привести в такое состояние, при котором он не сможет дать против нас показания.
Федор задумался.
– Да, марать руки об этого урода не хотелось бы. Тем более сидеть из-за него. А мне так вообще на зону нельзя: я – бывший мент. Нас там не особо жалуют…
– Я, представь, того же мнения насчет зоны. Тогда будем действовать так, чтобы твои родственнички остались нищими – как их дедушка, – а мы с тобой – на свободе с чувством глубокого удовлетворения от осознания восстановленной справедливости.
Федор согласился с моим предложением.
– И еще, – добавила я, – неплохо бы найти место захоронения Арсения Аникеевича и перезахоронить по-человечески – на кладбище с памятником и оградой, – как и подобает ученому с мировым именем.
– Согласен, похоронить по-человечески надо. Только где же мы найдем место его теперешнего захоронения? Ведь умер он, как мне сказали, среди бомжей. Может, они его просто сбросили в какую-нибудь яму? Да и как отыскать, кто именно его закопал? Бомжей по всему городу много.
– На этот счет можешь не беспокоиться. Есть у меня среди тех ребят свои люди. Думаю, место нам покажут.
Мой собеседник посмотрел на меня с изумлением. Договорившись, что Федор будет ждать моего звонка, мы разошлись по домам.
Ближе к вечеру мне на домашний позвонила моя подруга Нечаева Алина:
– Полин, ну-ка колись: ты завела бойфренда?
Ее интонация была такой, словно она меня наконец-то вывела на чистую воду и мне теперь ни за что не отвертеться. Я даже опешила:
– Я? Бойфренда? С чего ты взяла?
– Сегодня я проезжала по улице Муравьева-Амурского и видела тебя с каким-то высоким молодым мужчиной в коричневой куртке. Вы стояли на крыльце кафе и так любезно разговаривали! Так что я вас «срисовала», подруга! Слушай, как он подходит к твоим серым глазам и стройной фигуре! А его высокий рост рядом с твоим средним смотрится – просто отпад!.. Кстати, какого цвета у него глаза?
– Серые, – сказала я.
– Что, тоже серые? Жалко. Тебе бы больше подошел кареглазый. А волосы у него, как я успела заметить, русые и слегка волнистые? Нет, Полина, конечно, брюнет тебе подошел бы больше… Ну, давай рассказывай: кто он, как познакомились, сколько времени уже встречаетесь?…
– Не поверишь, но он сам пришел ко мне домой.
– Ого! Вот так сразу? А зачем? Он что, увидел тебя на улице и влюбился с первого взгляда? А потом проследил, где ты живешь?…
– Как же, дождешься от них! Нет, он узнал обо мне от наших общих знакомых и пришел просить помочь ему в его деле…
– А-а! Я-то думала!.. Хотя, подожди. Ты выяснила: он женат? Может, дело делом, а параллельно у вас и того?…
– Что того?
– Закрутится?
– Алина! Что закрутится? У нас чисто деловые отношения, и выяснять его семейное положение я не собираюсь.
– А зря! Полин, ну ты что, в самом деле?! Время идет, а ты у нас все холодные блюда готовишь… Это я про месть. А надо и о личном счастье подумать. Значит, так: при следующей встрече обязательно выясни его семейное положение. Это во-первых. Во-вторых, если он все-таки женат, узнай, не собирается ли разводиться. Может, он в конфронтации со своей половиной. А в-третьих, если собирается…
– Алина! Мне совершенно нет дела до его семейного положения. Тем более я не собираюсь ничего выяснять о нем. Он просил помочь разобраться с его дальними родственниками, обманувшими и обобравшими своего деда, и…
– Ну и напрасно! Так и будешь без бойфренда сидеть… Слушай, а зачем я тебе позвонила?…
Я напряглась. Нечаева была из тех деятельных людей, которые просто не способны находиться в статическом состоянии. Она являла собой пример очень деятельной натуры: постоянно записывалась во всякие движения и общественные организации, стояла в пикетах и вообще была полной противоположностью мне с моей любовью к покою. Мало того, она пыталась и меня записать во все эти движения и организации, поставить в пикет и тому подобное, так что мне время от времени приходилось от всего этого аккуратно открещиваться.
– …Так, зачем же я тебе позвонила?… Зачем?… А! Вспомнила! Я на днях уезжаю в Италию. На месяц. Я уже все оформила… Мама звонила. Она говорит, что у них там, в Италии…
Мама Алины несколько лет назад вышла замуж за итальянца и уехала к мужу. Время от времени она присылала дочери денежные переводы, благодаря чему моя подруга могла жить, не работая. Но теперь Нечаевой предстояло самой поехать погостить к маме. Я ей завидовала: у меня не было родителей с четырнадцати лет, и мне не светило никуда ехать.