Мы вышли из машины, и я повлекся за ее жопой, которая ерзала и вертелась, вертелась и ерзала, требуя освободить ее от пут юбки. О, эти вихляния проникали в самую глубь и наэлектризовывали мужские железы, неминуемые разряды которых позволяли длиться мерзкому роду человеческому сквозь тщетные века. И я влекся за этой пагубой, покуда видел ее перед собой.
Рози открыла дверь, и мне показалось, что дом наводнен детворой. Один парнишка сидел прямо у входа и склеивал модель самолета. Рози подскочила к нему и отвесила смачный поджопник. Парень отлетел к стене.
— ДЭВИД, СКОЛЬКО МОЖНО ПОВТОРЯТЬ, ЧТОБЫ ТЫ НЕ НЮХАЛ КЛЕЙ! У ТЕБЯ МОЗГИ ВЫСОХНУТ, ПРИДУРОК!
Дэвид встряхнул головой, взгляд его прояснился, он показал матери палец и заорал:
— САМА УСОХНИ!
Другой парнишка сидел в кресле, на нем была футболка с ликом Тима Лири. Глядя на это существо, можно было подумать, что пацан провел на необитаемом острове года четыре. Рядом с ним стояла девчонка, и вот что она делала. В одной руке у нее была фотография Берта Рейнольдса, в другой зажигалка. Девочка медленно подносила пламя зажигалки к восхитительной улыбке Берта. Рот сначала почернел, затем в нем прогорела дырка.
— Рейнольдс Горелый, — сказала сестренка братишке.
Рози повернулась ко мне и сказала:
— Деньги вперед.
Я дал ей полтинник и десятку сверху. Она быстро убрала их и стала раздеваться. В отличие от многих женщин, без одежды она выглядела лучше.
— Рози, — тихонько позвал я, — дети…
— Да они все уже видели. Им это надоело, как старый фильм. Да и мне осточертело…
— Но, Рози, я хочу Обмен водительских прав с переэкзаменовкой!
— Не волнуйся, за что заплатил, то и получишь. Это мое правило.
Рози выключила свет и распласталась на грязном ковре.
Я приблизился, рванул молнию на ширинке и погрузился в волшебные кущи ее тела — в эти груди, живот, бедра… Я представлял себя в облаках, под струями водопада, думал об островке удачи в океане всеобщего говнища, и потом я вдруг подумал: мама родная, я даже не разделся, даже не скинул ботинки. Я запустил пальцы в ее волосы и почувствовал, что ее голова забита песком. Она пахла, как мокрые резиновые перчатки. Не знаю почему, но мне стало нестерпимо грустно и захотелось разреветься. Я смотрел на открытый рот Рози и думал, какая она одинокая, она по-настоящему одинока. А может, это было мое одиночество? Я почувствовал прохладу ее языка и впился в него, она вонзила свои ногти мне в спину и разодрала рубаху. Я ощутил, как на спине у меня выступила кровь. Опустив руку ей между ног, я начал игру, и она отвечала, она все делала правильно, и когда я вошел в нее, я понял, как она хороша, это вам не какая-нибудь раздолбанная лохань, а настоящее волшебство. И я поплыл, я уже ничего не соображал, где я и день ли это или ночь. Но, добравшись до пика блаженства, я вернулся обратно на грязный ковер и подумал, что это был всего лишь сон, прекрасный, но сон, я скатился с потного тела и…
Я стоял перед фотокамерой, которой управляла жизнерадостная толстуха с глазами величиной с грецкий орех. Она была примерно моего возраста.
— Ну, давайте, улыбнитесь! Это не больно!
Я улыбнулся. Вспышка.
— Сейчас вы получите временное удостоверение, — объясняла мне толстуха. — А в течение одного-двух месяцев мы пришлем вам постоянное.
Вдруг я заметил, что у меня распахнута ширинка. Хотел застегнуть. Глухо. Молния оказалось сломанной.
Я вышел на улицу и почувствовал, как прохладный ветерок просачивается сквозь разодранную на спине рубашку. Забравшись в машину, я закурил, вырулил со стоянки и покатил но улице. «Неплохой выдался денек, — думал я, — и, если верить часам, он уже подходит к концу. Может быть, мне съездить на пляж или сходить в кино?» Вообще — то я не люблю кино, но так как уже довольно давно ничего не смотрел, то решил, что не повредит. По радио передавали любовную песенку. Ужасная дрянь. Мир полон таких вот глупых любовных песенок. Я вырубил радио и только тут вспомнил, что до сих пор не посрал.
Приглядев бензозаправку, я свернул, припарковался и направился к туалету.
Меня окрикнул служащий:
— Эй, приятель, у тебя ширинка нараспашку.
— Да, я знаю…
— Слышь, если хочешь воспользоваться нашим толчком, то тогда неплохо бы тебе чего-нибудь купить у нас.
— Ну, подкачай пока у меня колеса.
Я зашел в сортир и выбрал кабинку почище. У них даже имелись бумажные стульчаки. Я подстелил сразу три штуки, спустил штаны и уселся. И тут я увидел у себя под ногами ваш журнал. Обложка была измята, подрана и мокрая. Знаете, печальное это зрелище — литературный журнал на полу сральника. Опорожнившись, я вспомнил, что ничего не послал вам, и что все сроки уже вышли… и тогда я решил написать вам и все объяснить. И вот написал.