В дверь снова постучали.
— Твой выход, Мэнни…
Мэнни основательно приложился к бутылке, посмотрел в зеркало и высунул язык. Язык был серый с белым налетом. Мэнии сплюнул.
На сцене стояла жара, горел яркий свет. Мэнни обвел взглядом гостиную. За столиками сидело пять или шесть пар. А всего было 26 столов. Посетители выглядели слишком угрюмыми. Между собой они не разговаривали и практически не двигались. Только поднимали и опускали свои стаканы, да заказывали еще выпить.
Ну что ж, приветствую вас… друзья мои, — начал Мэнни. — Вы знаете, в принципе, между мной и Джонни Карсоном большой разницы нет. Просто Джонни каждый вечер одевает новый костюм. Дважды в одном костюме вы его не увидите. Интересно, что он делает со всеми этими костюмами? Одно я могу сказать наверняка: он не отдает их Эду Макмахону…
Мэнни основательно приложился к бутылке, посмотрел в зеркало и высунул язык. Язык был серый с белым налетом. Мэнни сплюнул.
Тишина.
— Макмахон слишком высокого мнения о себе, чтобы влезть в штаны Карсона. Знаете об этом? Похоже, знаете. Да, это не очень смешно. Но я люблю не спеша подводить слушателей к пониманию моего юмора, можно сказать, подкрадываться…
— Будем надеяться, к рассвету ты подползешь! — выкрикнул здоровенный пьяный жлобина с заднего столика.
Мэнни вгляделся в темноту гостиной, откуда последовала реплика.
— А, я вижу тебя, мой язвительный друг. Трудно не заметить такой громадный пердак! Слушай, если тебе в заднее сопло вбить статую королевы Марии, то там еще останется место для Восточного плаца.
— Ты, урод безмозглый! — заорал в ответ пьяный верзила. — Не умеешь языком трепать, так, может, хоть чечетку сбацаешь?
— Я… — начал было Мэнии.
— Или вообще испарись лучше! — выкрикнули с другого столика.
Мэнни подождал, пока они угомонятся.
— Я вас понимаю, вы в задрочке, ваши бабы спят с арабами, а вам пришлось продать свои «фольксвагены», чтобы рассчитаться по закладной, но я хочу рассмешить вас, несмотря ни на что.
— Так давай, смеши, хуесос жидовский! — выкрикнул верзила.
— Благодарю за напоминание, — едва слышно проговорил Мэнни. — Если вы закончили ерошить лобки ваших соседок, я, пожалуй, начну свое выступление.
— Поторопись. Уже светает!
— Окей. Слышали про солдата-сверхсрочника, который заказал себе по почте черную шлюху?
— Слыхали такое!
— А про большой сюрприз от Нэнси для президента Рейгана?
— Прошлой ночью рассказывал!
— Так ты и вчера здесь был?
— Был.
— Значит, ты такой же кретин, как и я. Только есть небольшая разница — мне за это платят.
— Я и завтра приду, но если ты все еще будешь здесь, тогда уже мне должны будут заплатить!
Раздались аплодисменты. Мэнни выдержал паузу.
— Ты, жидовская морда, это не смешно! Никто не может так разговаривать с моей женщиной!
— Знаете, что рознит вас с трупами на кладбище? Они лежат, а вы — сидите, — сказал он почти нежно.
— А знаешь, в чем разница между кладбищем и твоим представлением? Там за вход платить не надо!
Cмех. Мэнни проигнорировал.
— Откуда вы такие взялись? Из матки или, может, из чего-нибудь более странного?
— Мы-то из матки! А вот ты откуда вывалился?
Мэнни вытащил из стойки микрофон и уселся на край сцены, свесив ноги вниз. Вытянув из кармана бутылку с остатками водки; он осушил ее и отбросил в сторону.
— Народ, а вы мне нравитесь. В вас говна больше, чем во всех сортирах мира. Знаете, раньше я выступал с Ленни Брюсом.
— То-то он кони двинул от передозировки!
— А вы, милые дамы? Откуда вы такие взялись? У меня такое ощущение, что вас привезли из Музея восковых фигур. Слушайте, вам не нужны свечки для ваших слипшихся дырок?
— Ты, жидовская морда, это не смешно! Никто не может так разговаривать с моей женщиной!
Это был пьяный верзила. Он стал подниматься из-за стола. Его размеры потрясали. Словно приливная волна, гора плоти ринулась на Мэнни. Комик оцепенел.