– Конечно.
Кевин, прикусив губу, взглянул на отель.
– И мне не надо будет туда возвращаться?
– Нет, – твердо сказал Рорк. «До тех пор, пока за деньги можно будет купить свободу и право выбора», – добавил он про себя.
Выйдя на улицу, Ева с удивлением и даже с некоторым раздражением обнаружила, что Рорк с мальчиком все еще там. Они стояли и разговаривали с какой-то женщиной. По темно-синему костюму, рации в кармане и кислому выражению лица Ева догадалась, что это работник социальной службы.
«Какого черта она не увозит ребенка?» – подумала Ева. Она надеялась, что и мальчик и Рорк уйдут до того, как тело отправят в морг.
– Все вещественные доказательства собраны, – доложила Еве подошедшая Пибоди. – Сейчас вынесут тело.
– Пойдите скажите им, чтобы пять минут подождали.
Она направилась к Рорку и вздохнула с облегчением, когда увидела, что женщина куда-то пошла с мальчиком. Ребенок обернулся, улыбнулся Рорку и помахал ему рукой.
– Эти люди из комиссии, как всегда, не торопятся, – заметила Ева.
– Слишком много заброшенных детей. – Он обернулся к ней и неожиданно поцеловал. – Некоторым приходится находить дорогу самим.
– Я на службе, – пробормотала она, смущенная таким неуместным проявлением чувств. – А ты бери такси и поезжай домой. Я тоже скоро приеду, только сначала…
– Я подожду.
– Поезжай домой, Popк!
– Она уже мертва, Ева. Я прекрасно знаю: сейчас вынесут не Дженни, а то, что когда-то было ею.
– Ну хорошо, делай что хочешь. – Она приказала по рации выносить тело и все же постаралась его отвлечь. – А о чем ты беседовал с дамой из комиссии?
– Я высказал пожелания относительно его дальнейшей жизни.
– Какие же?
– Я подумал, что Ричард Дебласс и Элизабет Барристер ему подойдут. – Он заметил, как нахмурилась Ева, и добавил: – Ты ведь помнишь, их дочь была убита почти год назад. Элизабет давно говорила мне, что они с Ричардом хотят усыновить ребенка.
Ева познакомилась с Рорком как раз во время расследования дела Дебласс.
– Как в жизни все переплетается, – вздохнув, сказала она. – Для кого-то потеря, для кого-то – обретение… Кажется, это называется «жизненными циклами».
Рорк увидел санитаров, выносивших пластиковый мешок с телом, и все-таки отвернулся.
– Мальчишке нужен дом, а мать его постоянно выгоняет на улицу. Ему сейчас семь лет – во всяком случае, он так считает. Он даже не знает дня своего рождения.
– А много ли ты решил пожертвовать в детскую комиссию? – сухо поинтересовалась Ева.
Рорк улыбнулся.
– Достаточно, чтобы быть уверенным, что мальчишка получит свой шанс. – Он вдруг протянул руку и дотронулся до ее волос. – Слишком уж много детей плутает по темным переулкам. Мы с тобой это по себе знаем.
– Когда об этом задумываешься, такая тоска подступает, – вздохнула Ева. – А мальчишка мне понравился. У него замечательная улыбка.
– Да.
– Мне придется с ним поговорить – и поскорее, раз уж ты решил отправить его в Вирджинию.
– Думаю, он тебе не понадобится. Он рассказал мне все, что мог.
– Рассказал? – Ева мгновенно напряглась, и Рорк подумал, как быстро она превращается в полицейского. – Ты его расспрашивал?! Черт подери, ты допрашивал его по делу, которое расследуют? Расспрашивал ребенка одного, без родственников и без представителя детской комиссии? О чем, черт подери, ты думал?
– Я думал о юноше и девушке, которые когда-то любили друг друга.
Ева принялась расхаживать взад-вперед по тротуару, стараясь унять злость. Двух минут ей не хватило.
– Ты же прекрасно понимаешь, что я не могу использовать полученную тобой информацию! А если мальчик хотя бы заикнется о том, что говорил с тобой, мы окажемся по уши в дерьме. Твоя жена – офицер, ведущий расследование; главный подозреваемый – твой служащий, а кроме того – твой друг. И ты думаешь, кто-нибудь тебе поверит?
– Я отлично понимал, что ты все воспримешь именно так, поэтому записал весь разговор. – Рорк вытащил из кармана мини-диктофон. – Можешь приобщить это к делу. Ты прекрасно знаешь, что монтировать запись у меня времени не было.
– Ты записал разговор с несовершеннолетним по делу об убийстве! – Ева в отчаянии всплеснула руками. – Да, вот уж подарочек!
– Можешь не благодарить, – любезно ответил он. – Даже если ты не захочешь приобщать это к делу – хотя я уверен, что ты можешь найти способ обойти закон, – я не верю, что ты решишь этого не слушать. Твое упрямство все-таки имеет границы.
Ева выхватила у него из рук диктофон и сунула его в карман.
– Учти: при первой же возможности я примчусь к тебе в офис и запишу какое-нибудь твое совещание.
– Для тебя, дорогая, двери открыты всегда!
– Посмотрим, будет ли тебе так же весело, если я сорву какую-нибудь многомиллионную сделку.
– Знаешь, за удовольствие полюбоваться этим я готов и заплатить. – Рорк, все еще улыбаясь, достал из кармана пакетик. – Вот, смотри, я сберег для тебя немного шоколада – а это, учитывая обстоятельства, было совсем нелегко.
– Хочешь меня подкупить?
– Я просто слишком хорошо знаю твои слабости.
Ева разорвала обертку и впилась в шоколадку зубами.
– Только не надейся, что я перестану на тебя злиться.
– Я в отчаянии.
– Да заткнись ты наконец! Я сейчас отвезу тебя домой, – сообщила она, откусив еще кусок, – Но пообещай, что не будешь мешать мне. Я собираюсь побеседовать с Соммерсетом.
– Если ты прослушаешь запись, то убедишься, что человек, описанный Кевином, – не Соммерсет.
– Благодарю за подсказку, но, думаю, я сама во всем разберусь. Боюсь только, что шансов заставить майора поверить словам семилетнего мальчишки так же мало, как заставить меня танцевать обнаженной в ночном клубе.