– Ну? – поинтересовался Ларин, когда все было закончено, – ты скажешь мне кто вы и откуда? Рано или поздно я все равно узнаю все, что мне нужно, но это может облегчить твои страдания.
– Я Остис, афинский гоплит, – нехотя пробормотал грек, подняв на Ларина глаза, в которых появилось желание жить.
– Сколько кораблей пришло сюда из Афин? – ухмыльнулся Леха, удовлетворенный тем, что разговор все-таки завязался.
– Я служу на триере, – буркнул в ответ Остис, – в нашем отряде было почти семьдесят кораблей.
– А квинкерем? – уточнил Ларин, щурясь на солнце и с радостью разглядывая пустынный горизонт со стороны Одесса, – ведь они тоже были в вашем флоте?
Гоплит замолчал, но перехватив короткий взгляд, брошенный адмиралом скифов в сторону командира своих морпехов, заставил его думать быстрее.
– Точно не знаю, – выдавил он, наконец, – С нами были еще фиванцы.
– О своих-то ты знаешь, – скорее заявил, чем спросил Леха, вновь обращая взгляд на пленника, и немного поторопил его, – Ну?
– Афинских было штук двадцать… – все больше теряя волю, ответил гоплит, – и фиванских еще почти столько же. Точно не знаю.
– Уже что-то, – почти добродушно усмехнулся адмирал, скрещивая руки на груди и делая несколько шагов перед пленником в задумчивости, – хорошо же вам заплатили римляне, раз вы собрали такую армаду и отправились воевать так далеко. Жадность, как говориться…
Он замолчал, не договорив, и вновь посмотрел на пленника. Грек молчал, ожидая своей участи.
– Про спартанцев не спрашиваю, – смилостивился Леха, – знаю, вы с ними не дружите. Да и по морю, они не ходят. Расскажи лучше, что стало с греческими кораблями после шторма?
Грек поднял изумленные глаза на адмирала скифов, но Леха предупредил его ответ.
– Я знаю, что ты не бог и не прорицатель. Расскажи, что сам видел.
– Наш передовой отряд из тридцати триер пытался перехватить ваши корабли у самого берега, – начал грек, – остальные шли позади.
– А, так ты, значит, из авангарда этой флотилии, – пробормотал довольный Ларин себе под нос, – прекрасно, продолжай.
– Но, ветер помешал нам догнать скифские корабли и навязать им бой до темноты, – ответил грек, – да еще этот шторм, разыгравшийся так не вовремя.
– Кому как, – вставил слово Леха, настроение которого улучшалось с каждой минутой.
– Когда вы завершили окружение, уже смеркалось, – продолжал разговорившийся грек, – и сражение я видел не все. Наша триера атаковала одну из ваших и… пустила ее на дно. Пока мы дрались, мимо прошло несколько скифских кораблей. Один из них, кажется, квинкерема, повредил несколько афинских судов, но тоже был остановлен и захвачен.
– Захвачен? – напрягся Ларин, – ты помнишь его название?
– Нет, было уже темно. Что стало с другими судами скифов, я не знаю.
– Ты мне лучше скажи, – направил его мысль в нужное русло адмирал, – что стало с вашими кораблями.
Гоплит тряхнул головой, на которой запеклась чья-то кровь, слепив волосы, словно пытался вспомнить.
– Пока шторм входил в силу, большинство триер попыталось отойти к берегу, – наконец заговорил он вновь, и в его глазах Леха увидел ужас пережитого за эту ночь, – все равно было уже ничего не видать и навархи прекратили бой. Но, ураган помешал этому. На моих глазах перевернулось почти половина кораблей из нашего отряда, и многие греки отправились на встречу с Посейдоном, который отчего-то прогневался на нас.
Посмотрев на адмирала, нависавшего над ним, словно статуя морского бога, он добавил:
– К тому моменту афинские квинкеремы приблизились к нам, чтобы помочь окончательно разбить ваши силы, но им это не удалось. Несколько из них столкнулось друг с другом, некоторые опрокинул ветер, а остальные пропали во тьме. Больше я ничего не видел. Нас носило всю ночь, мы чудом спаслись вместе с другой триерой, оказавшейся рядом. Но… тут показались вы.
– Ну, что же, – кивнул довольный Ларин, – если все так, как ты говоришь, то ты принес хорошие вести. Ваш флот, если не уничтожен ураганом, то потрепан основательно. Поэтому я тебя не убью.
На лице гоплита против воли промелькнула радость.
– Но, мои люди не поймут меня, если я доставлю тебя на берег, – поспешил успокоить его Леха, почесывая броду, – поэтому, я отправлю тебя обратно в море. Там плавает еще много обломков и, если твой Посейдон пощадит тебя, ты останешься жить. Но, договариваться тебе придется с ним самому.
И, не обращая внимания на вопли пленника, которого уже отвязывали от мачты, чтобы выбросить за борт, Ларин приказал капитану: