Он взглянул на часы. Половина девятого утра. Музеи открываются в одиннадцать. Взяв машину, через полчаса Александр оказался на улице Хрустицкого, отыскал нужный дом и подъезд. Закурил сигарету, раздумывая о предстоящем разговоре. Почему-то он был уверен, что Оленина никуда не уехала. Ему казалось даже, что она ждет, когда за ней придут.
Как жаль, думал Саша, как жаль молодую, красивую женщину, которую он должен изобличить в преступлении.
Дверь подъезда открылась, и на улицу вышла Марина Борисовна в брюках и черной зимней куртке с меховой опушкой капюшона. В этой одежде она казалась совсем молоденькой, почти девочкой. Она взглянула на Турецкого, споткнулась, будто увидела невидимую преграду, и остановилась перед ним. Александр молчал.
— Я могу сходить за вещами? — спокойно произнесла Марина.
— Давайте сделаем это вместе, хорошо?
— Пожалуйста. — Она пожала плечами и повернула назад.
Саша открыл дверь, они вошли в подъезд блочной пятиэтажки.
— Четвертый этаж, лифта нет, — на ходу проронила Оленина.
— Ничего, мы привычные, — откликнулся Александр.
Они молча поднимались, она впереди, он сзади, ощущая легкий аромат «Опиума».
Марина отворила дверь. Саша оказался в небольшой, чисто убранной квартире.
— Я сейчас, у меня все собрано. — Женщина направилась было в комнату.
— Не спешите, Марина Борисовна! Куда вы так торопитесь? Может, угостите приезжего чашкой кофе?
Марина удивленно вскинула брови:
— Кофе? Пожалуйста.
— Позвольте, я за вами поухаживаю.
Он помог ей снять куртку, снял свою.
— А где ваши сыновья?
— Сыновья? — Лицо ее дернулось, как от удара. — А что? Что вам до моих сыновей?
— Ну... Если я приехал сюда не на служебной машине в сопровождении пары омоновцев, наверное, мне есть до них дело. Как вы думаете?
Марина пожала плечами, прошла на кухню.
— Можно мне пройти? И куда? — крикнул ей вслед Саша.
— Да, пожалуйста. Идите куда хотите.
Саша прошел в комнату, видимо самую большую в квартире. Обычная обстановка человека более чем скромного достатка. Разве что обилие книжных полок, на которых, впрочем, книги стояли отнюдь не плотными рядами. Еще пианино. На нем — фотографии в рамочках. Марина и ее муж, молодые и счастливые. Марина с мужем и сыновьями, еще совсем маленькими. Потом фотографии сыновей. На одной из них молодой человек с пробивающейся бородкой, сидит в инвалидном кресле. Сзади — Марина. Оба улыбаются. Александр вгляделся в дату, выбитую в нижнем углу красным цветом: 15 мая 2002 года. Полтора года тому назад.
— Это Митя, — проронила Марина.
Она поставила на стол поднос. Звякнули чашки, из длинного носика старинного кофейника полился ароматный, густой напиток.
— Вам с сахаром?
— Да, одну ложку, если можно.
Александр подошел к столу.
— Садитесь. Можно, я буду курить?
— Почему вы спрашиваете? Вы у себя дома.
— В вашем присутствии я уже не чувствую себя дома, — откликнулась женщина и усмехнулась. —
Странно как-то... Пить кофе с человеком, который пришел тебя арестовывать...
— А кто вам сказал, что я пришел сюда за этим?
Марина закурила, посмотрела прямо в глаза Турецкому.
— А зачем же вы сюда пришли?
— Марина Борисовна, вы расслабьтесь. Давайте поговорим.
— Это что, прием такой? Вы «добрый следователь»? Это излишне. Я и так признаюсь, что убила Юрия Мак... Георгия Максимилиановича Новгородского.
— А почему у него было два имени? В лицее его называли Юрием Максимовичем, так? — не среагировал на признание Турецкий.
— Ребятам было проще называть его Юрием Максимовичем. Он говорил мне, что сам с трудом произносит имя, которое значится в его паспорте. Георгий и Юрий, в сущности, одно и то же.
— Вы шли на работу? Позвоните, скажите, что сегодня прийти не сможете. Чтобы там не волновались.
— А завтра смогу? — насмешливо спросила Марина. Глаза ее при этом оставались безжизненными, тускло мерцая черным.
— Завтра — это завтра.
— Я не буду звонить. У меня сегодня нет экскурсий.
— Не звоните, дело ваше. Марина Борисовна, вы сделали надпись в буклете, который я вам подсунул.
— Это чтобы получить отпечатки пальцев?
— Да, — кивнул Саша.