— Тьфу ты! — опять рассердился Меркулов. — Ты меня в гроб загонишь!
— Типун тебе на язык, Костя! — замахал руками Грязнов и достал коньяк.
— Знаешь, Костя, это, конечно, плохо, что у нас отчетность пострадает. Но есть в этой истории и кое- что хорошее, — уже серьезно заметил Турецкий.
— Это что же? — сердито спросил Меркулов.
— Одним подонком, одной мразью на земле стало меньше.
Александр произнес эти слова таким тоном и так посмотрел на Костю, что тот лишь махнул рукой в сторону Грязнова:
— Наливай!
— Вот это правильно! Все же праздник: старый Новый год! Наш, исконно-посконный! Ни у кого такого нет! — примирительно произнес Грязнов.
Потом, когда они остались вдвоем и зашагали по заснеженным улицам Москвы, потому что им захотелось дойти до дома Саши Турецкого именно пешком, Грязнов сказал:
— Ну что, Саня, мне-то правду расскажешь? Нашел преступника?
— Нет, Слава, — серьезно ответил Турецкий. — Преступника я не нашел.
— Как же так? Куда-то ездил, нашел улики...
— Куда ездил? Какие улики? Нет никаких улик. Все, что были, выделены в дело о краже картин.
— Поэтому и Мостовой сумел за границу махнуть? — усмехнулся Грязнов. — Чтобы не было судебного следствия?
— А вот это ты брось! — с ухмылкой немедленно возразил Турецкий. — За пределы Родины он без нашего позволения махнул! Но то, что судебного следствия не будет, это, пожалуй, в данном случае и неплохо. Зачем дерьмо ворошить? Кажется, об этом тебе и Вера Павловна Новгородская говорила, так?
— Так. Но куда улику-то деть?
— Какую улику?
— А женский волос?
— Какой волос? Не было волоса. А если и был, то, наверное, давно потерялся. Волос — это же не слепок со следа ботинка, верно?
— А запах духов?
— А что запах? Его к делу не пришьешь. И вообще, Слава, давай мы это дело закроем. Не было никакого преступника. И знаешь почему? Потому что бывают ситуации, когда возмездие важнее правосудия. Согласен?
— Согласен, — подумав, откликнулся проницательный и мудрый Грязнов.