— Это перебор! Но я не возражаю.
Подруги разместились на кухне — единственном месте, имеющем жилой вид.
Марина с удовольствием набросилась на еду, глядя на улыбающуюся Наташку.
— Ты не ешь ничего! Так нечестно!
— Мариша, ты сравни свою талию и мою. Тебе до меня года два непрерывно есть. И то не догонишь.
— Ладно, не в талии счастье. Вкусно ужасно!
— Давай выпьем! Сколько можно не выпивать?
— Давай. А мы не торопимся?
— Тормозим. Ну, за встречу!
Марина заметила, что руки Наташи дрожат. И вообще ее лицо, которое всегда полыхало отменным здоровьем, осунулось и поблекло. Под глазами набрякли мешки.
— Как твои мальчишки? Как ты с ними?— Наташа нехотя что-то жевала.
— Как? На войне как на войне. То слева обстрел, то справа засада. Санька часто болеет. Митька двойки начал хватать.
— Двойки?
— Ну да. Причем по математике. Дурдом какой-то. В прошлом году Юрий Максимович так подтянул его. А сейчас опять «пара» за «парой». Не просить же Максимыча снова за него взяться. В выпускном классе! Это уж совсем запредел какой-то!
— А что Митька говорит? Чэм матэвирует? — на грузинский манер спросила Марина, поднимая очередную рюмку.
— Чем? Ничем. Молчит, как партизан. Он вообще изменился после похода их летнего. Помнишь, они к нам накануне приходили?
— Помню. Я-то помню, — усмехнулась Наташа, вертя рюмку в пальцах.
— Наташа, — Марина всмотрелась в лицо подруги, — скажи мне, ради бога, что произошло?
— Что? Тебе, наверное, рассказывали? В августе была проверка запасников. Ты как раз в Крыму отдыхала. Приехали из Минкультуры. Что-то такое внеплановое. И представляешь, в нашем хранилище, где русское искусство начала двадцатого века, недосчитались двух полотен.
— Так это правда?
— Правда.
— Куда же они?.. Ты их вообще видела? Может, их давным-давно не было?..
— Они были, — глухо произнесла Наташа и выпила. — Меня спас Виталий Ярославович. Он-то как раз и заявил, что картин нет давно. Подняли журналы, протоколы всякие. Ты же знаешь, там действительно была неразбериха еще, можно сказать, с Гражданской... Мы приводили все в порядок по мере сил и времени... Но именно об этих полотнах никаких четких записей не было. То ли были они у нас, то ли не было их...
— А они были?
— Конечно. Я их видела своими глазами.
— Когда?
— Этим летом, когда работала над полотном Кандинского.
— А когда же они пропали? — подцепив соленый груздь, спросила Марина.
— Ты выпей лучше.
— Ну... я выпила.
— Они пропали после того, как в хранилище побывали твой сын и его учитель.
— Ты с ума сошла, — одними губами проговорила Оленина.
— Мариша, я понимаю, что тебе трудно, даже невозможно в это поверить... Но кроме вас троих туда никто не заходил.
Наташа закурила, выпустив струю дыма, продолжила:
— Ярославович отмазал меня от комиссии, но потом, наедине, потребовал, чтобы я ушла. И я ушла.
— Этого не может быть.
— Потому что этого не может быть никогда... — с грустной усмешкой закончила Наталья. — Я ни в коем случае не подозреваю ни Митю, ни, упаси боже, тебя... Но этот Митин учитель... Держитесь от него подальше.
— Наташа, этого быть не может! — с жаром повторила Марина. — Он просто святой человек, понимаешь?
— Не сотвори себе кумира, — усмехнулась Наталья. — Я ведь и сама тебя уговаривала соблазнить, его и все такое... Но, видимо, он далеко не так прост.
— Ты ошибаешься! Знаешь, я сама его об этом спрошу!
— О чем? Брал ли он картины? Ты как дитя малое. Он заплачет, раскается и отдаст их, да?
— Но почему ты так уверена, что это он? — закричала Марина. — Ты же сама их провожала! Помнишь, меня Ярославович искал, я ушла к нему, а ты довела Митю и Юрия Максимовича до выхода. Их же могли обыскать!
— Но не обыскивали. Потому что они были со мной. И потому что Митя — твой сын, которого знают все вахтеры. У них ведь была с собой большая спортивная сумка, помнишь?
— Ну да, была. В ней Митькины вещи. Ты что думаешь, это Митя?..
— Я уже сказала, что Митю не подозреваю.
— Это могло произойти на следующий день! В любой день до начала проверки, так?
— Так.
— И что, разве никто не мог туда проникнуть? Разве этот объект был снабжен сигнализацией? Нет, не был, потому что шел ремонт. И что, разве маляры... Вернее, преступники под видом маляров не могли вскрыть замок и утащить картины? Или просто вынести их как бы на реставрацию? Помнишь фильм «Старики-разбойники»? Двое преступников в рабочих спецовках выносят картину. Открыто, не таясь. Разве так не могли?