Командир роты отдает распоряжение поднять бруствер, расширить площадку для обзора.
В подготовленные укрытия вносят раненых. Здесь четко работает Зина.
— Потерпи, потерпи немного, сейчас, — говорит она раненому и обращается к солдату: — Давай неси скорее.
Около другой группы солдат, возводящих дзот* Алиев говорит одному из них:
— Артемьев, слушай меня. Как только закончите здесь, переходите туда, на конюшню, понял?
Подходит Млынский.
— Гасан Алиевич, как у тебя дела? Ты к утру-то закончишь?
— Да, думаю, закончим.
Майор предлагает всех поторопить. Появляется Серегин, он докладывает:
— Подходы заминировали, товарищ майор.
— Предупреди всех, чтобы были осторожны… Заставы оборудовали?
— Заканчиваем, Иван Петрович! Ребята с дальней разведки вернулись, партизан не нашли… Рассказывают— немцы лес бомбили восточнее лесного поселка.
— Когда?
— Дня три назад.
— Это Петренко, — говорит Млынский.
— Его работа, — добавляет политрук.
— Больше некому, — вздохнул Серегин.
Подошел командир роты Хват.
— Товарищ капитан! — обратился он к Серегину. — Разрешите взять из второй роты взвод. Они свое закончили, а мне еще вон сколько рыть надо!
— Договорись с Артемьевым, — отвечает Серегин.
— С ним договоришься! Он без приказа — ни шагу…
— Ладно, — усмехается Серегин, — скажи, чтоб дал!
Хват, козырнув, уходит.
Млынский отдает Серегину приказ:
— Вот что, капитан: с дедом Матвеем и разведчиками немедленно отправляйся в лесной поселок. Может, там людям наша помощь понадобится.
— Есть, товарищ майор!
На обуглившемся бревне сидит, словно окаменев, Алеша. Около него на корточках — Мишутка.
— Леш! А Леш! — тормошит он Алешу. — Пойдем… Леш, а то они обратно придут… — Он тоскливо оглядывается. — Леш!.. Пойдем!
На месте лесного поселка — пепелище. Торчат лишь обгорелые печные трубы. Ветер разносит пепел.
К мальчикам медленно приближаются дед Матвей, Серегин и несколько солдат.
Дед Матвей за несколько минут этого прохода по сожженному селу почернел.
Мишутка кидается к ним навстречу. Серегин подхватывает его на руки. Мальчик плачет.
Дед Матвей останавливается перед Алешей.
— Мы с Мишкой в лес пошли… вернулись — все горит. Нет никого. Стали искать…
— Куда наши-то подевались? — растерянно спрашивает дед.
— Там они!
Дед Матвей смотрит, куда показывает Алеша, но, кроме колодца с обгоревшим срубом, ничего не видит.
— Там они, — повторяет Алеша.
Дед Матвей смотрит на колодец.
— Да говори ты толком! Онемел, что ли?! — восклицает дед.
Серегин кладет ему руку на плечо. Но дед не унимается:
— Где они?
Алеша, не глядя на деда, встает и идет к колодцу. Дед Матвей, Серегин и солдаты идут за ним. Не доходя двух шагов до колодца, Алеша останавливается. Дед Матвей смотрит на него, на Серегина, на солдат. Серегин приближается к колодцу. Он заглядывает в него и отшатывается.
— Да что вы тут! — в сердцах восклицает дед. Шагнул к колодцу, но Серегин хватает его за руку. У него дрожат губы, его трясет.
Дед Матвей вырывается, наклоняется над колодцем, смотрит вниз и цепенеет. Поднимает глаза, его взгляд встречается со взглядом Серегина. Боль, ужас в глазах деда. Он ищет руками опоры. Его подхватывает сзади Серегин. Отводит в сторону, сажает на бревно. Все подходят к деду Матвею.
Дед. Да как же так… бабы ведь, ребятишки…
— Матвей Егорович! Не надо… держись, — тихо говорит Серегин, — мы им это все… все… запомним… Кровью… смертью ответят…
Домик геологов. В маленькой комнатке собрался штаб отряда — Млынский, Серегин, Алиев.
Алиев обращается к Млынскому:
— От наших разведчиков Иванова и Бондаренко ничего нет.
— Возможно, убиты, — отозвался Серегин.
— Не верится мне, что такие ребята, как Бондаренко и Иванов, не сделав дела, погибли. Не верится, — говорит Млынский.
Ночь. Бондаренко и Иванов пробираются вдоль переднего края линии фронта. Глубокая осень, листва на деревьях облетела, а на смену холодным затяжным дождям пришла ранняя промозглая стужа.
Выбиваясь из последних сил, простуженные и голодные, они подобрались к пойме небольшой заболоченной речушки с извилистой полоской кустарника посередине. Здесь окопы обрывались, оставив между двумя буграми узкий спуск к берегу. Совсем рядом, справа и слева, упираясь в бугорки, проходил передний край немцев.
Противоположный низкий берег выхватывался из темноты равномерно вспыхивающими и медленно падающими осветительными ракетами. Разведчики лежали у края дубняка, перед спуском к берегу реки.
— Переходить будем здесь, — шепотом сказал Бондаренко. Иванов кивнул.
— Ко сиу отходит немчура, Семен. А какой сегодня день?
— От рождества Христова? — улыбаясь, спросил Бондаренко.
— От Млынского, — ответил Иванов.
— Сегодня за восемнадцатое перемахнуло… Двое суток по переднему краю ползаем…
— Да, — вздохнул Иванов. — Контрольный срок прошел… Что там Иван Петрович о нас подумает? А, Семен?
— А что было делать? Верст двести с гаком отмахали. Вон фронт куда откатился. Москва-то рядом.
— Хорошо, если решил, что убиты… — продолжал Иванов, — а если… Мне никак нельзя пропадать, Семен!
— Пройдем! — прошептал Бондаренко.
— Вроде затихли! Поужинали фрицы, — заметил Иванов.
— Давай и мы подхарчимся, — предложил Бондаренко.
— Энзе? — спросил Иванов.
— Энзе! — усмехнулся Бондаренко. — Легче будет идти…
Иванов достал из кармана сухарь, ручкой ножа расколол его. Протянул половину Бондаренко. Собрал с руки крошки.
— Витамины! — улыбнулся он.
Свет вспыхнувшей ракеты осветил осунувшиеся, давно не бритые лица… Темнота…
— Готов? — спросил Бондаренко.
— Готов!
— Пошли!
Вжимаясь в землю, Иванов стал медленно ползти к берегу. Обогнув бугор, остановился у камышей… Пополз и Бондаренко… Свет ракеты выхватил участок поймы… Где-то вдалеке прозвучала пулеметная очередь…
Зажглась еще одна осветительная ракета; опускаясь, она осветила мертвым светом передний край обороны немцев. Бондаренко повернул голову назад и увидел на бугре торчащий из окопчика пулемет. Блеснула немецкая каска.
Иванов посмотрел на Бондаренко, зашептал:
— Вдвоем не пройдем! Ползи!.. Я отвлеку!
Бондаренко молча достал из-за пазухи гранату с привязанным к ней письмом Млынского.
— На, — сказал он, протягивая гранату. — Иди ты! Иди! Иди! — Увидев, что Иванов хочет ему возразить, резко сказал: — Выполняй приказ! — и мягко добавил: — Иди, Петро, тебе нельзя пропадать…
Иванов тяжело вздохнул и медленно пополз в камыши.
Бондаренко, немного подождав, пополз назад к дубняку… Он остановился у крайнего дерева рощи. Справа и слева от. него находились пулеметные точки. Достав две гранаты и сняв с шеи автомат, стал вглядываться в темноту. Сплошная моросящая мгла… Тишина…
С бугра раздалась пулеметная очередь. Светящиеся стрелы пересекли борозду… Второй пулемет — справа — начал обстреливать кустарник… Сразу две ракеты осветили всю пойму… Иванов был виден… Очередь трассирующих пуль исчезла впереди и сзади него…
Резко повернувшись, Бондаренко бросил гранату в пулемет, стрелявший по кустарнику… Взрыв… Комья сырой земли посыпались на него… Вскочив на ноги, он метнул вторую гранату в другой пулемет… Ослепительно яркая вспышка близко взорвавшейся гранаты и летящий на него немец было последним, что увидел Бондаренко.