— Нету времени у меня ходить по гостям, дома эвон сколько дел… Ты иди, не сомневайся, мы, как на фронте, не подведем, верно, Алешка?
— Ты уж дождись меня, дед, — сказал, обнимая старика, Млынский.
— Постараюсь…
Семиренко снял свою саблю и, поцеловав, протянул ее Млынскому.
— Вот… Возьми. Мне она теперь не понадобится…
— Ты что, Николай Васильевич?
— Если бы Григорий Иванович Котовский знал, в какие руки я ее передаю, он бы одобрил. Возьми. В верные руки даю, потому без сомнений. Бери, оружие это, а для меня война уже кончилась. Нам вот с дедом теперь мастерок и топорик хороший бы плотницкий…
— Вот это подарок! Спасибо, сохраню. Дай-ка я тебя поцелую, дружище…
Они обнялись и троекратно поцеловались.
Следом за Млынским со всеми прощался Алиев…
— Удачи вам, комиссар, — пожелал Семиренко.
Млынский вышел на середину строя.
— Товарищи! — Он поправил непривычную для него саблю. — Ставка Верховного Главнокомандующего поручила нам особо важное задание. Выполнять его будем на территории сопредельных нам государств. Мы идем к полякам, чехам и словакам как братья. Мы идем помочь им скинуть ярмо фашизма. Помните: вы бойцы регулярной Красной Армии! С честью несите это гордое звание! Мы уходим, и вместе с нами, в наших сердцах идут наши дорогие товарищи, павшие за наше правое дело!.. Смерть фашизму! Свободу народам! Вот наше знамя!..
Млынский и Алиев стоят перед отрядом. Млынский посмотрел на Бондаренко и, улыбнувшись, сказал:
— Ладно, Бондаренко, выйди из строя…
Бойцы засмеялись дружно и весело.
Бондаренко и Наташа кинулись друг к другу, замерли в крепком объятии…
Млынский встретился взглядом с Ириной Петровной, она улыбнулась ему.
— Отряд, смирно! — весело скомандовал Млынский. — Напра-аво! С песней шагом марш!
Отряд зашагал, и взвился над строем звонкий голос запевалы. Бойцы проходили мимо Семиренко и деда Матвея. Дед, как и Семиренко, приложил руку к козырьку фуражки, словно принимая последний парад.
Млынский оглянулся: Бондаренко с трудом отстранил от себя Наташу и побежал вдогонку за отрядом. Около пограничного столба из строя вышел сержант Ерофеев, озорно улыбнулся, подкручивая усы, достал из кармана мел и поперек щита «Берлин — 653 км» написал: «Ни хрена, дойдем!»
Отряд уходил за границу, унося с собой лихую солдатскую песню.
ФРОНТ В ТЫЛУ ВРАГА
Часть первая
Хроникальные кадры бомбардировок Лондона ракетными снарядами Фау. Разрушенные кварталы, убитые и раненые женщины и дети; госпитали, переполненные жертвами варварских бомбардировок… Пожары в городе и в лондонском порту… Люди в форме осматривают искореженные обломки ракет…
Военные летчики над Ла-Маншем пытаются сбивать летящие ракеты. Тревожные ночи. Женщины, старики и дети прислушиваются в бомбоубежищах к нарастающему вою очередного снаряда…
Голос диктора. «Личное и строго секретное послание от господина Черчилля маршалу Сталину. Имеются достоверные сведения о том, что немцы проводили испытания летающих ракет с экспериментальной станции в Дебице в Польше. Дебица лежит на пути ваших победоносно наступающих войск… Поэтому я был бы благодарен, маршал Сталин, если бы Вы смогли дать надлежащие указания о сохранении той аппаратуры и устройств в Дебице, которые ваши войска смогут захватить после овладения этим районом. 13 июля 1944 года».
На экране — хроникальные кадры: деловая и суровая Москва летом 1944 года.
Голос диктора. «Секретно и лично от премьера Иосифа Виссарионовича Сталина премьер-министру господину Уинстону Черчиллю. Мы хотели бы выполнить Вашу просьбу, изложенную в послании от 13 июля относительно экспериментальной станции в Дебице, если эта станция попадет в наши руки…».
Пасмурный вечер. Моросит мелкий дождик. Отряд полковника Млынского растянулся колонной. Тускло поблескивают мокрые каски солдат и оружие. В середине, колонны лошади тянут несколько крытых фур. Ноги лошадей и солдат скользят по размокшей глине. Рядом с одной из фур шагает капитан медицинской службы Ирина Петровна Быстрова.
Млынский обгоняет колонну верхом. Поравнявшись с Ириной Петровной, бросает поводья Ерофееву, слезает с седла и обращается к идущим девушкам:
— Здравствуйте, девушки!
— Здравствуйте, товарищ полковник! — отвечают все, кроме бойкой рыжеволосой радистки Кати Ярцевой. У той свое приветствие:
— Здравия желаем, Иван Петрович! — И глаз у нее голубой, нахальный. — Почаще бы к нам заглядывали. Всегда рады вас видеть.
— Спасибо, Катя, — улыбается Млынский. — А вот рацию оставлять не следует.
— Она тут, рядышком, товарищ полковник… В фургоне.
— На переправе ни на шаг от рации, сержант, — говорит строго Млынский и подходит к Ирине Петровне. — Вероятно, без бои не обойдется. И братьям полякам помочь придется. Как переправитесь, разверни полевой медпункт.
— Ты устало выглядишь, Иван…
— Ничего…
Они прошли вперед, а Ерофеев, не слезая с коня, выговаривает Кате Ярцевой:
— Ты что язычок распускаешь? И не таращь на меня свои — бесстыжие буркалы — бесполезно!
— Катя покорно, опускает глаза и говорит смиренно:
— Прости, Ерофеич, как-то я не подумала…
— Вот то-то.
— Неужели совсем уже бесполезно? — спрашивает с сожалением Катя.
— Тьфу, чертова, девка! — в сердцах ругается Ерофеев и, хлестнув коня, отъезжает, провожаемый дружным смехом.
Вдоль колонны навстречу ее движению галопом мчатся трое: старшина Полищук, девушка лет шестнадцати и паренек в конфедератке и с немецким автоматом за плечами.
— Товарищ полковник! — докладывает Полищук. — Связные от польских партизан.
— Ванда Милевская! — докладывает, лихо спрыгнув с лошади, девушка. — Из отряда «Варшава».
— Станислав Дановский, — подходит к полковнику парень.. — Отряд «Костюшко». Швабы атакуют наш отряд на том берегу Сана, южнее Сталевой Воли…
— Ерофеич! Хвата срочно ко мне!
Млынский достает из планшетки карту. Полищук растягивает над ним плащ-палатку.
— Это здесь, — показывает Станислав на карте.
— Ясно. Часок продержитесь, и мы подойдем.
— Есть!
— Отряд «Варшава», — сообщает Ванда, — прикрывает левый фланг коридора. Плавсредства сосредоточены около села Пшедоба.
— Значит, не сгинела Польша, — улыбается Млынский.
— Не сгинела и не сгинет, пан полковник! — горячо говорит Станислав.
— За нашу и вашу свободу, товарищи! — отвечает Млынский.
Дождь перестал. Из-за туч иногда проглядывает, луна, и тогда на реке видны лодки. Слышен плеск весел и приглушенные команды. В стороне изредка взлетают ракеты, и оттуда доносятся тревожащие ночь пулеметные очереди.
Фуры, тачанки, лошадей и легкие орудия переправляют на плотах. У берега солдаты спрыгивают с плотов в воду и переносят на руках ящики с боеприпасами, помогают лошадям вытащить на берег тяжелые фуры и орудия.
Командир роты Бейсамбаев и старшина Коваленко переносят на руках через прибрежную полосу воды Ирину Петровну. Другие солдаты — Катю Ярцеву и остальных девушек. Несут с шутками и уже на твердой земле опускают не сразу.
Высадив людей на западном берегу, лодки и плоты возвращаются обратно.
— Старший лейтенант! — приказывает Млынский Бондаренко. — Прикройте своей ротой правый фланг переправы! Займите старые окопы!
В ту же ночь по шоссе двигалась колонна немецких танков.
Впереди — открытая легковая машина с эсэсовскими офицерами и охраной. Рядом с водителем — штурмбанфюрер Занге.
Регулировщик с бляхой фельдполиции на шее светящимся жезлом указывает поворот, и машина съезжает с шоссе на проселочную дорогу. Следом за ней один за другим скатываются шесть танков.