— Просто О’Койненов больше ни разу не видели. По крайней мере, никто из тех, кто их знал.
Хауэлл какое-то время молчал.
— А деньги? О’Койнены их получили?
— Деньги до сих пор не получены. Они в банке, проценты растут.
— Вы хотите сказать, что Сазерленд, возможно, совершил убийство?
— Я не настаиваю именно на такой формулировке. Могло произойти непредумышленное убийство. Тут у нас взгляды зависят от того, насколько тесна твоя экономическая связь с Эриком Сазерлендом.
Хауэлл откинулся назад.
— Боже! Да я таких ужасов в жизни не слышал!
Маколиф злобно ухмыльнулся.
— Вы пока еще ничего не слышали.
— А есть еще что-то?
Адвокат кивнул.
— Старшая дочь была примерно моего возраста, тогда ей было лет девятнадцать. Она была слепой. И звали ее Джойс.
Он выждал мгновение, давая Хауэллу возможность переварить информацию. Волосы на голове Хауэлла зашевелились.
— А младшей было лет двенадцать-тринадцать. И ее звали Кэтлин.
Хауэлл попытался говорить, но только тяжело сглотнул.
Маколиф отпил немножко кофе, поставил чашку на стол и, вздохнув, продолжил:
— Ну, а по-ирландски, мой милый, фамилия О’Койнен означает «кролик».
Глава 10
Бо Скалли отъехал от конторы и направился на юг вдоль берега озера. Бо старался дышать глубоко, чтобы ослабить невидимый узел, который с каждой милей, казалось, затягивался все туже. Он подумал, что так всегда бывает с ним на этой дороге. И, наверное, так всегда и будет… Машина свернула и въехала в железные ворота, оставленные открытыми специально для Бо.
Скалли подумал, что их отношения всегда были странными. С того самого вечера, когда Эрик Сазерленд впервые заговорил с ним: это произошло, когда Бо учился в старших классах и уходил с футбольного поля после особенно трудного матча. Ему тогда только-только исполнилось семнадцать. Сазерленд пригласил его на ленч. Они чувствовали себя скованно. Сазерленд никогда не был женат и не имел близких родственников. Бо рос без отца и полагал, что Сазерленд просто дружески отнесся к мальчику, который никогда не знал отеческой ласки. Впрочем, доброты в Сазерленде вовсе не обнаружилось… даже когда старался проявить гостеприимство. Бо задумался, уж не гомик ли Сазерленд, однако он ни разу, с того самого дня, когда они ели сандвичи на задней террасе большого дома и натянуто обсуждали футбольную карьеру Бо, не проявил педерастических наклонностей.
Бо редко бывал у Сазерленда, хотя по телефону они общались довольно часто. Это случалось, когда Сазерленду бывало что-нибудь нужно. В дом же Сазерленд приглашал Бо лишь несколько раз в год, не считая большого ежегодного приема, на который приходили все известные горожане. И всякий раз, вызывая Бо к себе, Сазерленд обсуждал что-нибудь особенное и чрезвычайно важное. Так было и когда Сазерленд посоветовал, а точнее, почти приказал Бо выставить свою кандидатуру на пост шерифа после скоропостижной смерти старого шерифа.
Интересно, что ждет его сегодня, — гадал Бо.
Его тяжелые башмаки прогрохотали по ступеням крыльца, выложенным кафельной плиткой. Этот громкий звук странным образом ассоциировался в представлении Бо со всем домом Сазерленда. Идя вслед за чернокожим слугой, одетым в белую ливрею, к рабочему кабинету Сазерленда, Бо подумал, что дом действительно хорошо обставлен. Но при этом вид у него был нежилой. Дом походил на глянцевые фотографии в журналах. Даже кабинет, в который вошел Бо, казалось, принадлежал не живому человеку, а некоему отсутствующему духу. Здесь царил идеальный, почти маниакальный порядок. Бо подозревал, что переплетенные в кожу книги классиков никто не читал. И насколько ему было известно, Сазерленд никогда не стрелял из дорогих ружей, хранившихся в полированных футлярах из красного дерева. Возможно, многое в этом кабинете принадлежало еще отцу Сазерленда, которого Бо не знал. Сазерленд кивнул на кресло. Бо сел. Слуга беззвучно прикрыл за собой дверь.
— Как дела? — Сазерленд протянул Бо коробку сигар.
— В порядке, Эрик.
Сазерленд настоял, чтобы Скалли звал его по имени еще в те времена, когда Бо вернулся из Кореи. Он был единственным, кто звал Сазерленда по имени. Бо всегда испытывал при этом чувство неловкости. Он взял сигару. Бо предположил, что она кубинская, но точно определить не смог, поскольку ненавидел сигары.
Сазерленд, как обычно, приступил к делу немедленно.
— Думаю, мистеру Джону Хауэллу пора покинуть нас.
Бо удержался от возражений: сперва он хотел выяснить, что подразумевается под словом «покинуть». Он положил сигару в пепельницу, которая стояла рядом, и так и оставил ее там.