Все это вместе сообщало окончанию восьмого класса оттенок нешуточного драматизма и открывало понимание жизни как борьбы за лучшее место под солнцем раньше, чем полагалось по возрасту выпускников-малолеток. И их настроение было обидно далеким от торжественного, каким заражались выпускники средней школы, воспринимавшие это событие с подъемом в душе. Видимо, Ольгин классный руководитель как раз и решил скрасить своим детям эту пилюлю раннего взросления, устроить после окончания неполной средней школы выпускной вечер по всем правилам: со светлым прощанием, теплыми напутствиями, заверениями, что они хорошо подготовлены к долгой счастливой жизни, где их ждут неизменно благожелательные взрослые. Как ни крути, а поддержать столь благое начинание надо было, а значит, и играть по всем правилам: шить соответствующий наряд, готовить речи и номера художественной самодеятельности.
Ольге для этого случая досталось выпускное платье сестры, четыре года томившееся в комоде, слежавшееся, пожелтевшее, переставшее ощущаться свежим. За эти четыре года жизнь изрядно наладилась, даже человек полетел в космос, разделив историю страны на «до» и «после», как в свое время рождение Христа провело аналогичную черту между эрами. Но ведь тогда были другие темпы жизни, а теперь это разделение случилось вдруг, резко и определенно с точностью до секунды. И с той же скоростью и мерой отличий покатились за полетом Гагарина иные перемены, в том числе и мода на одежду и прически. Все, что было «до», считалось невообразимо далеким, замшелым, косным, «пропахшим нафталином». А новое дышало свежестью открытого космоса, в котором таилось бесконечно много новых начал и не было ни единого завершения или финиша.
Но Ольга собиралась продолжать школьное обучение, поэтому совсем без грусти надела на торжественный вечер старое платье сестры. А возвращаясь домой, забралась на шелковицу и изгваздала его невыводимым темно-фиолетовым соком, покончив с наследием сестры навсегда. Значит, был в ней протест против третьестепенного к себе отношения со стороны родителей, хоть и не приносящий никому страданий.
Мама немного попеняла Ольге, посокрушалась. Но не лупить же отличницу в учебе за недосмотр с платьем! Ее сокрушение было столь обреченно искренним, что тронуло Ольгу, засовестило и долго еще оставалось занозой в сердце.
И вот, спустя сорок шесть лет, вспомнилось, дав Ольге понять, что она тогда сознательно испортила платье, чтобы мама не заставила носить его все лето, обрекая на жизнь без обновки.
Какой жестокой она была с мамой! Со своей маленькой мамочкой, вечно тяжело работающей и ничего за это не ждущей, покорно несущей свой крест сквозь толпу неласковых людей, непрекращающиеся «шалости» старшей дочери, измены мужа и недостатки в доме. У Ольги заныло в сердце. Она решила, что в ближайшие выходные поедет к маме, накупив подарков, всяких вкусностей, и обязательно попросит прощения за то испорченное платье. Как хорошо, что мама еще жива и можно снять грех с души, глядя ей в глаза, держа ее руку в своей руке.
Она усилием воли отогнала память о злополучном платье и, стремясь не выходить за пределы лета, наступившего после восьмого класса, постаралась вспомнить что-то приятное, что случилось тогда.
Почти одновременно с этим в памяти возник образ лучшей подруги Тамары, какой та впервые встретилась Ольге. Девушка шла навстречу Ольге, как-то по-взрослому покачивая роскошными бедрами. Их разделяло метров сто-двести, но Ольга старалась как можно детальнее все рассмотреть, ибо понимала, что с более близкого расстояния пялиться на прохожую неудобно. Итак, короткая стрижка, обрамлявшая округлое лицо с вздернутым носиком, очки, чуть покатые плечи, тонкая талия, колышущиеся бедра, красивые ноги с маленькой стопой, средний рост — вот, что запомнилось в Тамаре навсегда. Чуть позже странную походку девушки Ольга для себя объяснила тем, что та носила туфли на высоком каблуке. Впечатление дополняло платье с заниженной талией, туго обтягивающее стан до середины бедер, а ниже густо присобранное по линии шва, отчего его подол свисал красивыми фалдами, играющими вокруг ног в такт шагов.
Девушка прошествовала мимо Ольги, стараясь не замечать ее. Но Ольга, воспитанно отводя взгляд в сторону, боковым зрением все же заметила, как скользнули по ней черные близорукие глаза.