Нахмурившись, Джесс резко откинул голову с озадаченным выражением.
– Что ты сказала?
– Ты что, оглох?
– Нет, мэм, я в шоке, ты только что обвинила меня в убийстве тех, кого я на самом деле защищаю.
Его упорство вызвало в ней новую волну ярости. Скрипя зубами, Эбби бросилась на него.
Джесс поймал ее, когда Эбигейл попыталась ударить его между ног. Выругавшись, он наклонился и отступил назад. Большая ошибка. Она ударила его по ушам. Боль расколола череп. Если бы он не отошел, то получил бы коленом в лицо.
Устав исполнять роль боксерской груши, Сандаун проклинал себя, что отказался от наручников. Единственный возможный план – обвить ее тело своим и прислонить к стене, чтобы девчонка не смогла больше причинить ему вред.
– Перестань, – прорычал он ей на ухо.
– Нет. Ты отнял у меня все, и я убью тебя за это.
Эти слова только больше запутали его.
– О чем ты говоришь?
– Ты убил моих родителей. Ублюдок!
Несколько мгновений он не мог дышать, вернувшись к своей человеческой жизни. Он помнил день, когда кто-то другой выдвинул ему такие же обвинения, только обвинитель был не женщиной, а мужчиной, а слово «родители» нужно заменить на «отца». После этого заявления мужчина выхватил пистолет и выстрелил в Джесса.
Пуля вошла в плечо. Действуя на чистых инстинктах, отточенных в бесконечных перестрелках, Джесс вытащил свой «Кольт» и ответил на выстрел. С той разницей, что его пуля попала прямо в голову. Только когда Джесс подошел к противнику, он понял, что мужчина на самом деле был всего лишь шестнадцатилетним мальчишкой, смотревшим на него в агонии, пока свет в глазах угасал. Отец, которого он упоминал, был шулером и несколькими неделями ранее пытался застрелить Джесса возле салуна. Глупый дурак навел на него небольшой крупнокалиберный пистолет. Джесс обезоружил игрока, а когда тот попытался его зарезать, выстрелил в упор.
Оправданно.
«Но смерть ребенка...»
Один из десятка подобных воспоминаний, от которых Джесс хотел избавиться.
– Я не убивал людей более ста сорока лет, и абсолютно уверен, что не убивал твоих родителей.
Она закричала и заметалась с такой силой, чтобы вырваться из его рук.
– Ты даже не помнишь? Презренный, прогнивший…
Он поймал ее руку, прежде чем она влепила ему пощечину.
– Милая, я не застрелил ни одного человека с тех пор, как сам был человеком. К тому же, я не такой сумасшедший, как ты обо мне думаешь.
Она оттолкнула его и попыталась пнуть.
– Я видела тебя своими собственными глазами. Ты хладнокровно расстрелял их.
Слова воспламенили вспышку злости. Он мог многое, но чтобы... чтобы....
– О, черта с два. Я никогда в своей жизни не убивал хладнокровно.
Она поджала губы.
– Именно... Ты наемный убийца. Ничего иного ты не знал. Тебя никогда не заботило, кого ты убиваешь, главное, чтобы тебе за это заплатили.
– Был, – он подчеркнул это слово. – И убивал я в честном поединке. У них было столько же шансов выжить, как и у меня.
Впервые он признал, что был хладнокровным преступником, но в отличие от Барта имел границы, которых не пересекал. Вещи, которые никакие деньги не могли заставить его сделать.
– Богом клянусь, я не убивал твоих родителей.
Эбигейл заколебалась. Он на самом деле верил в то, о чем говорил. Она видела искренность в его глазах и возмущенном тоне.
– Как ты мог забыть ту ночь? Я слышала, как ты поссорился с моим отцом. Ты ушел, а затем вернулся и ворвался в дом.
Он поднял руки, чтобы подчеркнуть свою мысль.
– Я никогда не врывался в дома. Только в банки. В поезда раз или два, чтобы грабануть денежную выручку, но в дома – никогда.
– Ты лжешь.
Он покачал головой.
– Я никогда не лгу. У меня в этом нет необходимости.
– Чушь собачья. Я была там. Я тебя видела.
– А я сейчас говорю тебе, что это был не я. Клянусь душой своей матери, я их не убивал. И пока мы ссорились с твоим отцом, я ни разу не ударил и даже не оскорбил его.
Потом к ее величайшему потрясению, Джесс прошел в кабинет, что был чуть дальше по коридору, и открыл ящик, в котором находился сейф с ручным сканом. Положив ладонь на сканер, он открыл дверцу. Внутри лежал пистолет и Ка-Бар. Он вытащил нож.
Сердце колотилось, как только Эбигейл поняла, что он собирается заколоть ее. Она приготовилась драться.
Сандаун не нападал.
Вместо этого, он повернул Ка-Бар так, чтобы лезвие было направлено к нему, а рукоять к ней.
– Если ты в самом деле думаешь, что я убил твоих родителей, вот твоя месть.
Он вложил нож в ее руку.
Полностью сбитая с толку, Эбигейл смотрела на него, ощущая тяжесть ножа на ладони.
«Ты ждала этого всю жизнь. Перережь ему горло. И что с того, что потом умрёшь? Это твоя месть».
Она хотела забрать у него жизнь с неоспоримой страстью. Первобытный инстинкт, жажда крови. Но сердце велело ей подождать.
И в этот момент к ней вернулись другие воспоминания. Сандаун сидел с ней за кухонным столом и раскрашивал вместе.
«Черт, Лаура, у тебя дочь настоящая художница. Никогда не видел лучшей интерпретации Скуби Ду».
Эбигейл засияла от счастья, а мать принесла им обоим по чашке горячего шоколада. Когда мама отвернулась, Джесс добавил кусочек зефира в чашку Эбигейл, потому что она любила его больше всего на свете. Он подмигнул ей и, дотронувшись пальцем до губ, показывал глазами на мать, призывая к молчанию, чтобы им обоим не досталось за шалость. Она не могла сосчитать, сколько раз он делал для нее приятные мелочи.
Сандаун был их другом.
Нет, возразил разум. Он убил их. Она видела его отражение в зеркале своей комнаты. Он не знал, как быть чьим-то другом. Джесс был по сути предателем, и если он дал ей нож...
– В чем подвох?
Джесс не отступал и не моргал. Просто стоял прямо перед ней и смотрел сквозь густые ресницы. Его присутствие было страшным и подавляющим, как и яростный ритм тика на его челюсти.
– Без обманов. Поверь мне, я понимаю, как глубока потребность души убить человека, который отнял то, что ты любил больше всего. Я точно знаю, что невиновен, но не стану винить тебя за твои убеждения, хоть они и неверны. – Он опустил руки по швам. – Ты хотела убить меня – вперед. Я не буду тебя останавливать. Но знай, когда ты это сделаешь, то прольешь кровь невиновного. Пусть Бог смилуется над твоей душой.
Зарычав от ярости, Эбигейл поднесла нож к его яремной вене, ожидая, что он поймает руку и использует оружие против нее.
Он этого не сделал.
– Я убью тебя, – процедила она сквозь сжатые зубы. Она могла бы обезглавить его. В этом не возникало сомнений.
Он продолжал смотреть на нее сверху вниз.
– Давай.
Полная решимости, Эбби прижала лезвие к горлу так, что на темной углеродистой стали появилась капелька крови.
Тем не менее, он не сдвинулся с места. Просто стоял, терпеливо ожидая, когда она покончит с ним.
– Что же ты ждешь? – Слова прозвучали как насмешка.
Она стиснула зубы от ярости на себя.
– Я не ты. Не могу убить беззащитного.
– Приятно знать, что у других Темных Охотников, павших от твоей руки, был шанс.
Эбигейл убрала клинок от горла.
– О, пощади меня, кровососущий ублюдок. Я точно знаю, что вы охотитесь на людей, а потом обвиняете в этом аполлитов.
Он хмуро посмотрел на нее.
– Подожди, подожди, подожди. Я запутался. Сначала я убийца, а теперь виноват в том, что охочусь на все человечество. Женщина, о чем ты твердишь? Тебе повредили мозг и даже больше. Мы совсем не плохие парни. Людей убивают даймоны, не мы.
«О чем он вообще?»
– Даймоны? Кто такие даймоны?
Он задохнулся.
– Ты работаешь с аполлитами и никогда не слышала этого термина?
– Нет. Это что, какие-то демоны?
Сандаун скрестил руки на груди и посмотрел на нее с недоверием.