Дети, не замечая несколько напряженного состояния родителей, оживленно болтали о всякой всячине. Старший Иван посмотрел анимационный фильм «Душа» и желал знать, что отец думает по поводу потустороннего мира, существует он или нет? Иванна постоянно перебивала брата, потому что ей не терпелось рассказать какой-то английский стишок, который она выучила сегодня. Ей было семь, она училась в первом классе очень привилегированной и очень дорогой частной школы. Иван был на два года старше. У обоих были каникулы, они провели целый день дома, соскучились по папе и наперебой стремились единолично завладеть его вниманием.
Жили Корчаки не за городом, а в большой, прекрасно обставленной квартире на двадцать пятом этаже. У каждого имелась своя комната, а все вместе собирались в гостиной или кухне, с окнами от потолка до пола. Ощущение простора и свободы было сродни полету. Семья будто бы парила над житейской суетой.
Когда покончили с рагу из тушеного кролика, стали пить чай с датским печеньем. Оно было твердым — много не погрызешь. Иван, у которого продолжалась смена молочных зубов, макал печенье в чай. Остальные самозабвенно хрустели, продолжая болтать до десяти часов вечера. Потом младшее поколение было выдворено укладываться спать, а Корчак лег почитать на сон грядущий.
Через некоторое время к нему присоединилась Эльза в короткой рубашке, пахнущая зубной пастой и ночным кремом. Она была не просто блондинкой, а очень светлой блондинкой, что объяснялось ее скандинавским происхождением. Корчак до сих пор обожал любоваться ее волосами… ну, кто догадался, тот поймет. А Эльза по-прежнему краснела, как девочка, когда он просил не прятаться, а показать себя.
Десятиминутка любви принесла обоим желанную разрядку. Как всегда, после этого они просто лежали рядом, тихо переговариваясь.
— Ты сегодня чем-то расстроен, — заметила Эльза, водя пальцем по его мохнатой груди.
— Есть немного, — признался Корчак.
— Поделишься, Игнат?
— Игоря встретил случайно. Совершенно разбитого. Сломленного. Помнишь Игоря?
— С такой забавной фамилией? — спросила Эльза. — Достоевский? Толстой?
— Каренин.
— Точно! Каренин. И что с ним?
Выслушав рассказ супруга, Эльза вздохнула:
— Ужас. Даже не верится, что такое может быть в наше время.
— Как видишь, может, — вздохнул в свою очередь Корчак. — Но, возможно, Игорь сам виноват. Думаю, он чего-то недоговаривает. Или в долги влез, или еще что-нибудь. Сейчас беспредела никто не допускает, даже сами бандиты. Все решается культурно.
— По понятиям? — спросила Эльза, имевшая некоторое представление об особенностях бизнеса на постсоветском пространстве.
— Или по понятиям, или по закону. Иногда и так и так. Короче говоря, чтобы на семью наезжать… Уже и не помню, когда в последний раз слышал про такое.
— Ты ему поможешь?
— Обязательно!
Эльза приподнялась на локте и застыла, глядя на Корчака в темноте.
— Это не опасно?
— Это нужно сделать уже хотя бы в порядке самозащиты, — сказал он. — Нельзя допустить, чтобы в городе орудовали беспредельщики. Так нам всем спокойней будет.
— К Льву обратишься?
Эльза имела в виду друга их семьи Льва Левченко, который по совместительству был генерал-майором полиции и начальником местного Управления по борьбе с организованной преступностью. Левченко был на пару лет старше Корчака, что не мешало мужчинам испытывать взаимное доверие и быть на равных. Насколько знала Эльза, их связывало много детских и юношеских воспоминаний, но она не особенно вникала в подробности. Как женщина ни старалась, ей не удавалось избавиться от неприязни, которую она испытывала к Левченко. Должно быть, это объяснялось обычной женской ревностью к прошлому своего избранника, в котором ей не было места. Наличие друзей молодости у мужа всякий раз напоминало Эльзе, что он не всегда безраздельно принадлежал ей.
Корчак не догадывался об этом. Он привык считать жену сдержанной, рассудительной и уверенной в себе женщиной, которой неведомы ревность и зависть. Эльза его не разубеждала. Ревнивые чувства казались ей недостатком, а свои недостатки она привыкла скрывать. Еще более ревностно, чем некие интимные подробности своего тела.
Они поболтали еще немного о разных отвлеченных вещах, а утром Корчак, как и собирался, отправился на встречу с Левченко. Его старший друг предложил пообщаться не в здании УБОП, а на нейтральной территории. Это было небольшое уютное кафе, стены которого были украшены стилизованными городскими пейзажами. Левченко здесь знали и, несомненно, уважали, хотя он был в гражданской одежде и золотозвездными погонами не отсвечивал. У него было квадратное лицо и такая же квадратная фигура. Волосы абсолютно белые, но не жесткие, а, как это часто бывает с рано поседевшими людьми, сохранившие природную мягкость. Зачесанные назад, они лежали на голове красивыми волнами, поблескивая в электрическом свете. Было еще довольно рано. Город был пуст, потому что большинство предприятий все еще праздновали смену года.